— Что за ерунда! — разозлился Гаррис. — Вот оно, солнце!
— Ну да, вот оно, сияет как днем. На месте, или не на месте, по твоей строгой Науке. Но я только знаю, что когда мы были внизу в деревне, вот этот вот пригорок вот с этим вот каменюкой был на севере. То есть, в данный момент мы идем на восток.
— Вообще-то ты прав, — сказал Гаррис. — Я забыл, мы делали разворот.
— Я бы на твоем месте научился не забывать развороты, — проворчал Джордж. — Этот маневр придется делать, возможно, не раз.
Мы сделали разворот «кругом» и пошли в другую сторону. Сорок пять минут мы карабкались в гору, затем снова вышли на открытое место, и снова деревня лежала у нас под ногами. Только на этот раз она была с юга.
— Вот тебе раз, — сказал Гаррис.
— Ничего особенного, — сказал Джордж. — Когда ходишь вокруг деревни кругом, то, разумеется, иногда ее видно. Лично я рад, что ее видно… Это значит, что мы еще не совсем потерялись.
— Но она должна быть с другой стороны!
— Она там будет, через час-полтора, — сказал Джордж. — Нам нужно только идти на запад.
Сам я помалкивал. Я был сердит на них обоих и был рад, что Джордж явно начинал злиться на Гарриса. Гаррис, безусловно, проявил глупость, воображая что может найти дорогу по солнцу.
— Хотелось бы все-таки знать, — произнес Гаррис задумчиво, — куда должна показывать биссектриса, на север или на юг.
— На этот счет, конечно, стоит подумать, — сказал Джордж, — такой пустяк.
— На север это быть не может. И я объясню почему.
— Не заморачивайся. Я готов поверить и так.
— А только что говорил, что на север? — сказал Гаррис с укором.
— Ничего подобного, — огрызнулся Джордж. — Я сказал, что ты сказал, что на север, это большая разница. Если ты думаешь, что не на север, пошли в другую сторону. Все не одно и то же.
Тогда Гаррис вычислил все сначала, только наоборот, и мы снова нырнули в лес, и через полчаса ожесточенного карабканья в гору снова вышли к этой же деревушке. Правда, теперь мы были чуть выше, и на этот раз деревня оказалась между нами и солнцем.
— Я думаю, — сказал Джордж, глядя вниз на деревню, — пока это самый красивый вид. Остается только одна сторона света, с которой мы ее не видели. Потом предлагаю спуститься и передохнуть.
— Не может быть, — сказал Гаррис. — Это другая деревня. Не может быть.
— Но церковь та же самая. Хотя, может быть, повторяется случай с той пражской статуей. Возможно, местные власти изготовили несколько макетов этой деревни, в натуральную величину, и расставили их по всему Шварцвальду. Чтобы посмотреть где будет лучше. В общем, куда сейчас?
— Не знаю. И знать не хочу. Я сделал все что мог, а ты всю дорогу только ворчал и сбивал меня с толку.
— Ну да, может быть, я придирался, — признал Джордж. — Но посмотри на вопрос с моей точки зрения. Первый говорит, что у него чутье, и заводит меня в осиное гнездо, в самых дебрях.
— Не могу же я запретить осам строить в лесу гнезда, — огрызнулся я.
— А я и не говорю, что можешь. Я не спорю. Я только констатирую неопровержимые факты. Второй, который, по всем правилам науки, день напролет таскает меня вверх-вниз по горам, не знает чем отличается север от юга, и не всегда может сказать, менял курс или нет. Лично я не претендую на экстрасенсорные способности, ни на академические равным образом. Но вон на третьем лугу я вижу крестьянина. Я предложу ему денег за сено, которое он не скосит… Полторы марки, как я прикину… Чтобы он бросил свою работу и довел меня до Тодтмооса. Можете пойти со мной, если хотите. Не хотите, можете разрабатывать новую систему ориентирования на местности. Только без меня.
План Джорджа не отличался ни полетом фантазии, ни дерзостью мысли, но в тот момент нам приглянулся. К счастью, мы забрели совсем недалеко оттуда, где сбились с пути в самом начале. Таким образом, с помощью рыцаря сеновала мы выбрались на дорогу, и были в Тодтмоосе отстав от расписания только на четыре часа, с аппетитом, на утоление которого потребовалось сорок пять минут упорной молчаливой работы.
Из Тодтмооса мы собирались спуститься к Рейну пешком, но, по причине утреннего перенапряжения, решили совершить, как говорят французы, «променад на колесах», для какой цели наняли живописный экипаж, движимый лошадью, которую я бы сравнил с бочкой, если бы не кучер, в контрасте с которым она была просто кожа да кости.
В Германии все повозки делаются для двух лошадей, но впрягают в них обычно одну. Экипажи таким образом смотрятся, по нашим понятиям, кривобоко, но здесь так делается чтобы обозначить широкую ногу. Идея заключается в том, что обычно у вас в упряжи пара, но сегодня вторая лошадь просто куда-то делась.
Немецкого кучера нельзя назвать мастером экстра-класса. Высший пилотаж он проявляет когда спит. Тогда, во всяком случае, он никому ничего не делает, а лошадь, которая в общем умна и опытна, коротает путь в сравнительной безопасности. Если в Германии научат лошадь брать плату в конце поездки, извозчик будет не нужен вообще. Пассажиру станет тогда намного легче, ибо когда немецкий извозчик не спит и не хлещет своим кнутом, он главным образом суется в неприятности и выпутывается из них. Причем лучше у него получается первое.
Помню, как-то раз в Шварцвальде мы спускались с крутой горы с парой сударынь. Это была как раз такая дорога, которые вьются серпантином: склон под углом семьдесят пять градусов уходил кверху справа, склон под углом семьдесят пять градусов уходил книзу слева. Ехали мы очень спокойно; глаза кучера, как мы радостно отмечали, были закрыты, как вдруг что-то, дурной сон или приступ несварения желудка, его разбудило. Он схватился за вожжи и искусным движением загнал левую лошадь за бровку, где она повисла на постромках. Наш извозчик нимало не встревожился и не удивился; обоим лошадям, как я заметил, ситуация также показалась обыкновенной. Мы вышли, он слез, вытащил из-под сиденья огромный складной нож (который очевидно хранился там для этой цели) и ловко перерезал постромки.
Лошадь, освободившись таким образом, покатилась кубарем вниз и катилась пока не грохнулась на дорогу футах в пятидесяти под нами. Там она поднялась на ноги и стала нас ждать. Мы снова залезли в повозку, и спускались на правой лошади пока не добрались до левой. Затем, используя какие-то обрывки веревки, наш возница перезапряг левую лошадь, и мы продолжили путь.
Что меня впечатлило: ни извозчику, ни лошадям к подобному методу спуска с горы было явно не привыкать. Явным образом метод представлялся им очень удобным способом срезать дорогу. Я бы не удивился, предложи извозчик нам привязаться ремнями и скатиться кубарем, вместе с повозкой, всем скопом, до самого дна.
