— Как пить дать, — согласился дед. — Их никаким штормами не запугаешь.
— Шторма может и не быть, — сказал Джеламан, — прогноз всегда завышает фактическую погоду.
— Н-да. — Дед задумался.
Джеламан достал папиросы, размял и сунул нам с дедом в рот по папиросе — руки у нас были в мокрых резиновых перчатках, мы еще не успели переодеться после сдачи.
— А может, парни, пусть Маркович еще сутки посидит перед «чопиками» и выхватим еще хоть груз? А тогда уж в ремонт? А? Иначе ведь нам удачи не видать. Ведь не догоним тогда ни Серегу, ни Сигая. Ну, что? Что вы мне скажете?
— Попробуем, — сказал дед.
— Попробуем, — сказал я.
— Гони, чиф! — оживился Джеламан. — Продержись еще ночь, а пригонишь к месту лова, упадешь дубеть. Как-нибудь без тебя обойдемся, а сейчас мы падаем. Впрочем, пойдем, дед, на палубу, поможем парням.
Они устало поднялись — дед сидел на корточках, а Джеламан, по обыкновению, на штурманском столике, — пошли на палубу, где ребята готовили невод к работе и палубу: мыли и хлорировали трюм после сдачи, ставили сепарации, убирали коплер, ложку, буй, укладывали ваера.
Я поплотнее завернулся в шубу — когда долгое время не спишь, начинает холод продирать, даже при теплой погоде озноб бьет, — дал ход и стал за рулевую баранку. Чувствовал я себя плохо: плечи настолько отяжелели, что сами ползли вниз, ноги подкашивались, а позвоночник сгибался. Голова гудела, как встревоженный улей.
Через какое-то время парни один за другим повалили в кубрик, их лица ломали судороги усталости и бессонницы, они не стали даже ни ужинать, ни перекуривать. Даже не стали стаскивать блестевшую от мокроты прорезиненную робу. Через секунду упадут на койки и провалятся в небытие. Последними пришли Джеламан с дедом.
— А груз мы выхватим, — говорил Джеламан деду.
— Надо, командир, надо, — соглашался дед. — Через три-четыре дня будет поздно, делов уже не будет.
— Через три дня и рыбы не будет.
Когда я вывел сейнер из бухты, погодка стояла не то чтобы штормовая, но работать трудно придется. Впрочем, неизвестно, что еще завтра утром Нептун преподнесет, когда придем к месту лова. Может, и не даст порыбачить.
Ко мне в рубку поднялся Маркович, он выглядел тоже не ахти... впрочем, ему ведь в эти последние дни не удавалось расслабиться в те короткие минуты, когда сейнер идет с тралом, он вахтил возле «чопиков»; я тоже лишен этой роскоши, во время замета и траления я самый главный на палубе, слежу за ходом невода — не вздремнешь.
— Как там у тебя?
— Да понемногу идет, — спокойно ответил Маркович. — Боюсь один в машине оставаться — вдруг засну!
— Организуй чаю!
— Сейчас.
Через несколько минут он вышел из Бесова заведения с бурлящим чайником, пачкой чая и кружкой. И с термосом. Заварил в кружке крепчайшего чая, протянул мне.
— А ты?
— Я после... минут на двадцать расслаблюсь, и тогда.
— Дубей. Я буду заглядывать в машину.
— Через полчасика толкнешь. Сейчас там сухо, только откачал.
Маркович приготовил мне термос чая, присел в уголке рубки на запасную дель, опустил голову и задремал.
К утру я привел сейнер на «огород»; погодка шла на убыль, работать вполне можно.
Не успел я спуститься в кубрик, как раздирающе заревел ревун — Джеламан уже нашел косяк и сейчас начнет ловить его. Ну как тут уснешь! Поднялся в рубку посмотреть запись эхолота, что там за косяк. Косяк был хороший, больше чем на груз.
Через полчаса невод, раздутый серебристой рыбкой, подвалился к борту — ну как тут уснешь! Вышел на палубу помочь парням грузить ее в трюм и на палубу.
— Не думал я, братки, что сразу налечу на рыбу. Чиф, как нарочно, подвел к самому косяку, — говорил Джеламан, вместе со всеми работая на палубе.
— Теперь Серега приутихнет малость...
— По-другому запоет.
— Плюнь три раза.
Парни, отоспавшись за переход, работали с веселой лихостью, да еще погодка притихала, взгоралось солнышко. Воздух был по-утреннему свеж и прозрачен.
— Пока нам везет.
— В плохую погоду она почему-то лучше берется, — сказал Женя.
— Чумная же, — утвердил Казя Базя.
— Какой примитив, какой примитив, — болтал Бес. — Никто ничего не знает о вестибулярном аппарате.
— Куда шуруешь? — рявкнул Казя Базя на Беса, который по причине рассеянности кидал рыбу мимо трюма. — Вестибулярный...
Когда уже залили трюм и доканчивали палубу, Джеламан вдруг бросил багорок и уставился на корму. Потом кинулся к люку машинного отделения:
— Маркович, как там у тебя?
— Нормально, — донеслось из машинного отделения. — Сухо.
— Ахтерпи-ик! — крикнул Джеламан и побежал на площадку. Быстро стал отдраивать горловину ахтерпика. Открыли ахтерпик, воды там до половины уже, все болтается и бушует: ветошь, краска, запасная дель, всякие доски, багорки, топорища... Весь запасной скарб всплыл и бесится от качки.
— Невод быстро на борт, рыбу из невода в море, — коротко сказал Джеламан, — и ведра...
Парни в четыре ведра кинулись кидать воду из ахтерпика за борт, а невод, выпустив из него рыбу, — палубу доливать не стали, — выхватили на палубу. И Джеламан дал самый полный ход... Помпа уж откачивала воду из ахтерпика.
— Может, и рыбу за борт, командир? — спросил дед, смахивая пот. — Смотри, как корма села.
— Н-да. — Джеламан цепко следил за компасом. — Подождем... Если не будем успевать, если подойдет предел, тогда... а сейчас откройте в фальшбортах аварийные портики, чтобы, если понадобится, рыбу спустить с палубы. И все приготовьте для выброски ее из трюма.
— Есть.
— Добежать бы...
Мы с дедом сделали все необходимое на палубе. Дед полез в машину к Марковичу, я подошел к парням. Они работали чётчайше — так всегда бывает в подобные моменты. Я хотел кого-нибудь подменить.
— Сами.
— Мы сами, чиф.
Заглянул в машину, дед с Марковичем сидели перед открытыми пайолами напротив чопиков. Курили. Зашел в рубку к Джеламану: он твердо стоял перед компасом. Спокойный, как всегда.
Спустился в кубрик, закурил и лег на койку, обтянутую целлофаном — койки у нас всегда обтянуты сверху целлофановым покрывалом, чтобы в робе можно привалиться. Лег на спину, закурил, закинул руки и ноги — по всем жилочкам потекла блаженная и сладкая расслабленность. И сила с волей пропали, их не было даже, чтобы поднести ко рту дымящуюся папиросу. Веки тяжелые-тяжелые...
Вдруг в кубрик на поручнях скатился Джеламан, схватил чью-то робу.
— Ну, что там?
— Течем, и капитально. — Он отстукал дробь по трапу.
...Что же я делаю?.. Один в кубрике... Парни воюют с утопающим судном; наверное, уже и рыбу за борт кидают: судя по дифференту, корма будто больше опустилась, — ведь выскочить не успею.
