Как всегда, усилия, потраченные на восхождение, окупились сторицей. Правда, мы не спустились к кратерному озеру, просто полежали на гребне, на мягкой траве, жадно вдыхая легкий ветерок. Если судить по коршунам, тоже обратившим внимание на этот воздушный поток, птицы получают удовольствие от полета. Они парили совсем низко над нами, и только хвостовые перья иногда чуть шевелились. Скользнут в сторону — и опять неподвижно висят в воздухе.
Мы еще были на горе, когда наступил вечер. В тропических широтах вечер отнюдь не отвлеченное понятие, с помощью которого человек делит сутки. Солнце как-то неожиданно тускнеет, и в ту же секунду, словно мир до тех пор был черно-белым, всюду проявляются краски. Горы становятся голубыми, темные озера переливаются серебром, а на пыльную, сухую землю ложатся сочные коричневые блики. Даже воздух как будто меняется, когда наступает вечер.
На следующий день уже под вечер мы возвращались по дну Нгоронгоро обратно в наш лагерь. Вылазка затянулась, и у знакомого нам теперь Фигового холма я решил выйти из машины, размять ноги. И чуть их не протянул… Ничего не подозревая, я шагал через полуметровую траву под венчающими бугор тремя фиговыми деревьями. Вдруг на меня заворчал лев. Самец с великолепной гривой вскочил на ноги, и тут я его заметил. Книги и работники заповедников уверяют, что в таких случаях нужно замереть на месте и пристально глядеть на зверя. Я опозорился. Услышав ворчание, я оробел и отпрянул на два-три шага, прежде чем увидел льва; другими словами, не успев оценить обстановку, уже отступил. Пристально глядеть на зверя было поздно. Как потом рассказывали мои товарищи, лев подался в мою сторону, но увидел их и нырнул в траву. А я стремглав бросился в машину, где меня одолел дурацкий смех, причем я почему-то никак не мог повернуть ключ зажигания. Рассматривая льва в видоискатель, как-то не думаешь о могучей силе царя зверей. Вспомнить о ней совсем не вредно.
Два дня спустя мы прибыли в Найроби. После Нгоронгоро здесь было куда как просто готовиться к полету. Машина строительного управления привезла песок, «Ист-Африкен индастриз» зарядил баллоны газом, Транспортное агентство доставило их. Отряд курсантов составил наземную команду, отдел диспетчера обеспечил нас всеми необходимыми синоптическими данными. Мы было встревожились, обнаружив, что пропала важная деталь распределительного крана. Случись это в кратере — беда. В Найроби, где Ален знал всех и все, проблема решилась в два счета. Питер Уокер, агент автомобильной компании, торгующий «ягуарами», помог привести кран в порядок. И все-таки, несмотря на то что мы могли рассчитывать на всяческую помощь, и нам ни в чем не было отказа, мне, когда я накануне полета расстилал оболочку на взлетном поле, почему-то было страшновато. Наши перелеты можно было назвать замечательными, удивительными, однако летать в Африке оказалось куда опаснее, чем я ожидал. Конечно, никого не ранило и не убило, но ведь нам все время неслыханно везло. В одном месте, словно по заказу, стояло сухое дерево, в другом месте мы неожиданно мягко сели — нельзя же без конца уповать на подобные чудеса. Так не может продолжаться вечно. Когда-нибудь чаша весов склонится в другую сторону.
Пока я размышлял над этим, подъехали на велосипедах двое мальчишек; по их словам, они захотели нам помочь. «Помощь» заключалась в том, что мальчишки, не слезая с велосипедов, задавали мне вопросы. Оба были дети местных европейцев.
— Это вы полетите на шаре?
— Да, я и еще двое.
— А это ваш шар?
— Да.
— А нас не возьмете?
— Нет места.
— Это опасно?
— Бывает опасно.
— А вы можете убиться насмерть?
— Это не исключено.
— Ух ты, — сказал тот, что побойчее, — тогда будет пятеро за два дня.
— Это как надо понимать? А кто остальные двое? — спросил я, отрываясь от своего дела.
— А вы не слышали? Один свалился с грузовика утром, когда был смотр. Второй сорвался с веревочной лестницы, которая была подвешена к самолету. Готовился к гонкам.
— Где же это было? — Моя рука, державшая канат, как-то странно обмякла.
— Да вон, за дорогой. Отсюда было бы видно. Мы-то не видели. Поздно приехали. Понимаете, он висел на этой своей лестнице, потом вдруг упал. На нем был пояс какой-то, для страховки, да оборвался, что ли. Вот он и упал и убился насмерть. А другой случай был в городе. Вывалился из грузовика, понимаете? И попал под другой грузовик. Его тоже убило.
Они на минуту призадумались. Потом снова принялись расспрашивать.
— Скажите, вы правда можете убиться завтра? Если шар лопнет или что-нибудь откажет, когда вы заберетесь высоко-высоко? Или вы из корзины вывалитесь, или еще что?
Я ответил, что это вряд ли возможно, но, очевидно, не убедил мальчишек, они продолжали обсуждать вероятность еще одной или трех смертей. Вдруг оба сорвались с места.
— Пока! Постарайтесь не разбиться.
— Пока.
По расписанию нам предстояло стартовать, когда участники гонок сделают перерыв на ленч. Это означало, что мы будем располагать временем, — весьма кстати, потому что старт аэростата не распишешь точно по часам, а во время перерыва мы причиним диспетчеру меньше хлопот. По правилам в воздушном океане все уступают дорогу аэростату, тем не менее лучше выпустить нас, когда в воздухе будет поменьше самолетов.
В воскресенье — день гонок — в девять утра приступили к заправке. Погода сулила ветер, и я подумал, что хорошо бы стартовать пораньше, как только начнется перерыв. Быть на земле в разгар полуденного зноя — мало радости. Чтобы шар был хоть отчасти прикрыт от ветра, его наполняли за большим ангаром. Шар рос на глазах, но и скорость ветра росла. Курсанты, поминутно бегавшие к диспетчеру, приносили все более тревожные вести. Я решил, что стоит взлететь, не дожидаясь ленча, если это окажется возможно. «Ни в коем случае не вылетайте; если скорость ветра превышает 15 узлов», — учил меня Ян Бусман. Очередной гонец доложил, что ветер достигает 25 узлов.
Дуглас — он стоял у баллонов — издал отчаянный вопль. Кончился газ. Кто-то основательно ошибся при зарядке. Я поглядел на оболочку. Не хватает по меньшей мере 85 кубометров. Надо действовать быстро, и чтобы все шло без сучка без задоринки. А это бывает крайне редко… Я растерянно огляделся по сторонам и увидел нашего поставщика, — начальника цеха электролиза. Он пришел проследить, все ли в порядке.
— У вас есть на заводе еще газ в баллонах?
— Есть, около восьмидесяти пяти кубометров.
— Можно его получить?
— Конечно, но у меня нет машин привезти его, сегодня воскресенье.
Ален обратил наше внимание на грузовик, стоявший перед пивной «Дам Бастерз». Мы побежали туда. На дверце грузовика было написано: «Лесопильня Сикх». Мы ворвались в пивную. За столом сидело двое сикхов.
