Последний вечерний водитель гуманитарного джипа, направлявшийся в пограничную деревню Мояле, заночевал в сотне километров от неё, но обещал подвезти нас на своём джипе завтра ровно в шесть утра.
Смущенные словами водителя, мы поставили палатку вне посёлка, стараясь не проспать и уже в пол-шестого утра стоять и ждать его на трассе.
17 октября, вторник. Прощай, Эфиопия!
Я всё боялся проспать, и мы встали при луне, в середине ночи. Будильник мой сглючил, а Мамонов и вовсе часов не имел. Луна висела высоко, был ветер, но мы упрямо собрали палатку и вышли, зевая, на трассу; машин не было. Прошли пешком несколько километров, пытаясь убедить себя в том, что восток розовеет. Но, так и не почувствовав сего, вскоре мы легли прямо на трассу и проснулись от утреннего холода и от шума грузовика, каковым оказался наш советский военный «Урал», с кузовом, полным эфиопских солдат. Подобрали и нас.
— Русская военная машина, — похвалились эфиопы, узнав, что мы русские.
— Эфиопские военные ботинки, — показал я на свои ботинки, чем обрадовал солдат, обутых в такие же. Действительно, ботинки были неплохие, и то, что они потом доехали до Москвы — лучшее тому подтверждение.
Военные свернули на просёлочную дорогу, а мы погрузились в другой кузов, оказавшийся деньгопросным. Пока мы это выясняли и его покидали, мимо нас промчался вчерашний джип Красного Креста и не взял нас, думая, что мы уже пристроены. Через некоторое время нас взял и отвёз на границу иной кузов с козой, сонными курами, бутылками и иными пассажирами, содержащимися в нём.
А вот и пограничная деревня Мояле. Эфиопов толпы. Множество лавок, продают хлеб и чай (недорого), бутылочки с кока-колой и огромные мандарины (дорого). В одной из лавок заплатили бырами, а сдачу получили в кенийских шиллингах. Обрадовались и попросили обменять ещё. Кенийский шиллинг был в десять раз легче эфиопского быра.
А вот и таможня. Мы вовремя выезжаем из страны — ведь хоть наша виза и трёхмесячная, но все, пробывшие в Эфиопии более тридцати дней, должны получить особую выездную визу в особом офисе в Аддис-Абебе; а это ненужный расход: двадцать долларов для тех, кто прогулял чуть больше месяца и сотня баксов для тех, кто эфиопился год. Я эфиопился 29 дней.
Прощай, Эфиопия! Самая древняя, свободная и загадочная для меня страна Африканского континента.
Прощай — и прости.
Мы, автостопщики из далёкой России, не всегда правильно вели себя в гостях. Пугали многочисленных детей, обманывали ожидания добровольных помощников и гидов, вытаскивали из чужих хижин палки себе на дрова… Оказавшись впервые в жизни в такой бедной стране (по сравнению с северной половиной Эфиопии даже Судан и Индия покажутся райскими садами), насмехались над чужой бедностью и нищетой. А ведь кто знает, что было бы с нами, если бы нам пришлось родиться и вырасти не в Москве, а в той же Лалибеле? или в одной из тех безымянных деревень, где десятки людей, увидев впервые в жизни белого человека, сопровожали нас? и часами смотрели на огонь?
Какими бы глазами провожали бы мы, эфиопы, проходящих рядом инопланетян, белых ангелов, спустившихся к нам с небес? не упустили бы момента — единственного шанса в жизни! — докучать высшим существам своими просьбами? Если есть хотя бы один шанс из тысячи, что наша просьба будет исполнена — попросить в подарок рваную футболку, пустую пластиковую бутылку или один эфиопский быр?
Может быть, это путешествие нас научит чему-то? Дай нам Бог что-то понять, стать самим лучше и добрее, и когда-нибудь, возможно, через много лет, вновь оказавшись на повороте дороги в горах, подарить тому, кто пустил нас на ночлег, один быр или пустую пластиковую бутылку…
На выезде из Эфиопии нас тщательно обыскали, непонятно зачем, записали в пограничную рукописную книгу наши имена, шлёпнули выездные печати в паспорта и отпустили на все четыре стороны. Мы выбрали сторону юга и обрели там кенийскую таможню, и сим сырым дождливым утром, впервые в истории отечественной автостопной науки, ступили на территорию КЕНИИ!
Кения, расположенная на экваторе, является одной из основных стран всемирного буржуйского туризма. Суахильское слово «сафари», означающее в оригинале «путешествие», сейчас стало международным. Наблюдение и фотографирование зверей в национальных парках, восхождение на горы, купание в прибрежных тёплых водах привлекают сюда сотни тысяч туристов со всего западного мира. Даже наших, российских туристов иногда заманивают сюда.
Говорят в Кении на языке суахили. Этот язык является также государственным для соседних Танзании и Уганды. Весьма многие образованные люди, в том числе большинство водителей в центре страны, хорошо знают английский. А вот в провинции, особенно на севере Кении, английский ведом только полицейским и другим государственным служащим.
Кения — страна средней величины, по размеру чуть меньше Украины; зато столица Кении, город Найроби, является крупнейшим городом Восточной Африки. Это настоящий африканский Нью-Йорк: стеклянные небоскрёбы, супермаркеты, ну и конечно грабители, которые, если верить самим кенийцам, заезжим интуристам и их путеводителям, встречаются здесь повсюду и составляют значительную часть населения.
Центральная часть Кении, находящаяся в южном полушарии, содержит современные города и асфальтированные дороги; там довольно прохладно благодаря горам (Найроби лежит на высоте 2000 м над уровнем моря), а вот к северу от экватора вас и нас ждёт жаркая, пыльная пустыня и 500 километров разбитой грунтовой дороги, где свирепствуют грузовики-деньгопросы.
* * *
Кенийская часть пограничного посёлка Мояле оказалась меньше эфиопской; небольшой базарчик и несколько кафе предлагали желающим дорогие чаи с молоком (за 10 шиллингов = 1 быр = 3 руб. 50 коп.) и мандарины и хлебцы за ту же цену 10 шилл. 1 шт. Машин было немного, удалось лишь отъехать километров на пять от границы. В 15.00 мы сели на развилке жарких, пыльных дорог и развели костёр.
Удивительно — местные жители, проходя мимо, не кричали нам «ю-ю-ю-ю» и вообще не интересовались нами. Это было удивительно, ведь шесть километров назад, как и по всей Эфиопии, белый мистер являлся всенародным зрелищем. Здесь же люди шли из леса домой с вязанками дров, проходили мимо, и только редкий человек беспокоил нас своим взглядом. Мы, правда, сами решили обеспокоить местных жителей. Поскольку почти все дрова в радиусе нескольких километров были ими собраны, мы объявили на трассе таможню и с каждого проходившего мимо дроволома или дроволомки просили по 1 палке для костра. Какая-то женщина вела из леса осла, нагруженного сушняком. Когда мы подошли и попросили у неё одну палку, она пришла в панику и побежала от нас с воплями; молча побежал и осёл, но от нервного потрясения, убегая от нас, осёл уронил несколько палок, которые мы и подобрали.
