Оставив невестку, которая, очень взволнованная этой сценой и завершившей ее бурной выходкой, скрылась в свою каюту, Джек удалился, дрожа от гнева. Однако мало-помалу гнев этот улегся, и тогда он мог спокойно обдумать положение.
Следовало ли ему отказаться от состояния, которого он добивался? «Никогда», – решил он энергично. Оставалось найти способ присвоить его, раз Алиса отказывалась сделаться его женой.
К обеду она не вышла. Напрасно сестра стучалась к ней в дверь. Алиса упорно желала остаться одна. Только на следующий день она возобновила обычную пароходную жизнь. Но тогда, казалось, происшедшее между невесткой и деверем было забыто. Каждый из них, несомненно, в глубине души принял решение.
Днем 27 мая море значительно смягчилось, и число здоровых пассажиров сразу увеличилось. С наступлением вечера только братья де Вейга и семья Блокхед не украшали своим присутствием спардека.
Между тем как жизнь принимала, таким образом, свое мирное течение на «Симью», капитан, напротив, как будто предался все более мрачным мыслям. Рассеянный, озабоченный, он вот уже два дня прогуливался по мостику, грозно теребя свой нос. И глаза его все скашивались на точку, которую сэр Хамильтон принял за вершину острова Св. Михаила.
Утром 28 мая капитан держался по обыкновению и, взойдя на мостик, направил подзорную трубу на точку, сделавшуюся для него пунктом помешательства.
– Тысяча чертей, – проворчал он по адресу Артемона, опуская инструмент, – мы попали в дьявольскую историю!..
Уже давно всякое сомнение исчезло. «Симью» в действительности не направлялся прямо на Мадейру. Согласно программе надо было сперва обогнуть остров Порто-Санто, а путь к нему из Понта-Дельгады образует значительный угол с прямой линией, соединяющей Мадейру со столицей острова Св. Михаила. Между тем неизвестный пароход следовал по тому самому пути, который, собственно, не вел никуда, держась на неизменной дистанции около четырех миль. Он, значит, продолжал погоню, в этом не могло быть сомнения. Такое постоянство в расстоянии, разделявшем оба судна, отчасти успокоило капитана. По крайней мере португальский пароход не выигрывает в скорости. И что тут удивительного? Разве он не запасся углем также на Азорских островах? Но ведь переезд не будет вечно длиться. В конце концов прибудут же они на Мадейру, а Мадейра – еще Португалия.
Вот уже сорок восемь часов, как капитан рассматривал этот вопрос со всех сторон, не приходя ни к какому удовлетворительному решению. Будь он хозяином, он бы, скорее чем подчиниться новому лишению свободы, бросился куда глаза глядят и шел бы, пока не израсходовал весь свой уголь и все годные для топлива части оснастки. Тогда бы увидели, который из двух пароходов имеет более обширные угольные ямы! К несчастью, хозяином он был лишь наполовину и при условии вести «Симью» на проклятый рейд Фуншала, славного города Мадейры. Поэтому капитан не переставал беситься.
Ему нужно было принять известное решение, когда 28 мая, около десяти часов утра, на горизонте показалась вершина Порто-Санто. Бедный мистер Пип должен был сдаться и доложить об этом Томпсону – а уж лишне говорить, как тот повесит нос.
К радостному удивлению капитана, сообщение не было так плохо принято, как он того ожидал.
– Вы, значит, думаете, капитан, – сказал Томпсон, – что пароход португальский?
– Думаю, так.
– И что он гонится за нами?
– К сожалению, думаю.
– Что ж? В таком случае, капитан, я не вижу другого выхода, кроме одного.
– И это, сударь?
– Просто остановиться.
– Остановиться!
– Господи! Ну да, остановиться!
Капитан стоял изумленный, с повисшими руками, выпученными глазами.
– Пусть будет так! – произнес он наконец с усилием, уже не клянясь на этот раз памятью матери.
Геройски исполнил он полученное приказание. Винт перестал работать, «Симью» остановился, и расстояние, отделявшее его от преследовавшего парохода, постепенно уменьшилось. Это действительно было португальское военное судно, о чем говорил длинный вымпел, развевавшийся на грот-мачте. Через двадцать минут какая-нибудь миля отделяла его от «Симью».
Тогда Томпсон велел спустить лодку, надо полагать для полицейских. Пип не мог успокоиться. Вот и заложников выдают.
Удивление капитана не имело пределов, когда он увидел появление полицейских, особенно же когда рассмотрел, какие странные тюки они переносили.
Эти тюки были не кто иной, как благородный дон Ижино де Вейга и его два брата. Еще ошеломленные морской болезнью, своего рода живые трупы, они не пытались оказать никакого сопротивления. Капитан смотрел, как их перетаскивали через борт, бесчувственных и бессознательных.
– Вот тебе на! – бормотал бравый мистер Пип, не будучи в состоянии найти объяснение происходящему.
Как ни был он изумлен, но Хамильтон был удивлен еще больше него. Возмущенный обращением с джентльменами, он, однако, благоразумно удержался от протестов. Временно по крайней мере он удовольствовался тем, что спросил кое-каких разъяснений у матроса, около которого случайно стоял.
Хамильтон попал неудачно. Старый, загорелый, закаленный, с душой, слишком широкой от долгого созерцания беспредельного моря, чтобы интересоваться человеческими мелочами, этот матрос ничего не знал и в своем великолепном равнодушии не желал ничего знать. На вопрос баронета он пожал плечами в знак неведения. Однако удостоил вынуть трубку изо рта.
– А это пассажиры, – пояснил он. – Скрывают, камней наелись. Кажись, это запрещено в Португалии.
Хамильтон должен был удовольствоваться этим ответом. Довольный своим объяснением, старый матрос опять потягивал трубку и, уносясь взором вслед за быстрыми волнами, уже думал совершенно о другом.
Правду Хамильтону довелось узнать позже, одновременно с другими пассажирами. Это было жестокое испытание для тщеславного баронета.
– Помните о нашем уговоре, – сказал Томпсон поручику, когда тот прощался.
– Будьте спокойны, – отвечал офицер. При этих словах лодка оттолкнулась. Затем, переправив свой груз на авизо, она пристала к «Симью», винт которого снова пришел в движение.
Капитан Пип по-прежнему не мог взять всего этого в толк. Томпсон же не совсем был спокоен. Не возобновит ли погоню авизо теперь, когда находится на расстоянии пушечного выстрела?
Надо полагать, что офицер честно сдержал свое обещание и что объяснения его найдены были удовлетворительными. Действительно, вскоре авизо описал большой полукруг вправо и исчез на горизонте, к северу, в то время как на юге стали обрисовываться берега Порто-Санто.
