— Мне нужно двенадцать грузовых машин пиломатериала, — сказал я.
На лице индуса не дрогнул ни один мускул.
— Господин, я сказал, что заказываю у вас двенадцать грузовых машин досок. И нужны они мне очень срочно.
Индус вежливо поклонился и продолжал сохранять спокойствие. Я начинал злиться. Два бесценных дня я просидел за рулем, чтобы приехать сюда, в эту «оптовую торговлю»!
Мне захотелось все же вывести его из этого спокойствия… Я вынул из кармана записную книжку, где были перечислены мерки и количество досок и начал ему читать:
— Мне нужно триста перекладин для скрепления ящиков… Далее, доски три на два сантиметра и четыре на два сантиметра… Мне нужно пятьсот досок… тысяча досок…
Я называл цифры, как на аукционе выкрикивают цены, а «публика» оставалась равнодушной.
К черту этого господина «оптового торговца». Мне казалось, что он меня даже не слушает.
— Итак, двенадцать машин досок, — крикнул я в заключение, — согласны?
— Согласен, — ответил индус совершенно спокойно.
— Вы что-то сказали? — спросил я ошеломленно.
— Я к вашим услугам, господин…
Затем он подошел к пиле, снял газету, которой она была аккуратно прикрыта. Осторожно прошелся пальцем по блестящим зубцам, сдул опилки, которые там остались еще от предыдущего заказа, и тихо, словно про себя, начал говорить: три на два… четыре на два… шесть на два…
Ага! Наконец-то я его ошеломил!
Однако индус спокойно вынул из кармана клочок мятой засаленной бумаги, положил на колено и стал передо мной извиняться:
— Извините, господин, что я вас обременяю, но повторите, пожалуйста, еще раз, я запишу… Знаете, у меня уже не такая память, как раньше.
— Но это огромное количество материала, — сказал я для большей уверенности.
— Можете не беспокоиться, — вежливо улыбнулся индус, а потом добавил: — Смею спросить, предполагается какое-нибудь строительство?
— Нет, господин. Эти доски нужны для жирафов, слонов и носорогов… Для множества диких зверей, которых я здесь отловил. Из этих досок будут построены ящики, а в этих ящиках мы переправим животных домой — самолетом и на корабле… Ваши доски, господин, отправятся за двадцать тысяч километров! Именно — двадцать тысяч километров, господин!
Индус открыл рот от удивления. Не знаю, что он обо мне подумал. Замасленная бумажка выпала у него из рук, а я с гордостью подумал, что все-таки мне удалось его удивить.
Индус эти доски приготовил!.. Не знаю, как это ему удалось сделать, но и доставил он их почти вовремя. Правда, это был еще не конец моих мучений. Наоборот!
Построить девяносто тяжелых больших ящиков — работа на два месяца. Уже при строительстве первого ящика я обнаружил, что ни один африканец в нашем лагере не представляет себе, что такое правый угол, не умеет пилить и не умеет провести обычной ровной прямой линии или положить параллельно две доски. Как можно не научиться такой простой вещи, не знаю… Долго я ломал над этим голову, а потом проделал несколько экспериментов.
Я вбил в землю кол, позвал двадцать своих африканских помощников и спросил:
— Ровно стоит?
— Нет. Нагни его к своей левой руке, бвана.
— Немного вправо.
— Бвана, кол стоит очень криво.
Так они говорили, когда кол стоял абсолютно ровно. Но когда я поставил его криво, все в один голос сказали:
— Бвана, этот кол стоит ровно!
Или… я показывал им, как сервируется стол.
— Налево положите вилку, направо нож, а наверху ложку. Просто, правда?
— Да, бвана.
Но ни один из них не положил ложку правильно. Она лежала наклонно, боком, только не перпендикулярно.
Потом я, наконец, понял. Тысячелетиями африканцы строили круглые дома, поэтому у них не было развито ощущение параллели и правого угла. Им никогда это не было нужно. Ведь в буше нет ни одной ровной ветки!..
После тщательного отбора мы, наконец, создали строительную бригаду. Я их научил, как просверлить отверстия, как пилить. Но мне не удалось научить их или заставить следить за тем, что они делают. Во время работы они смотрели друг на друга, разговаривали, смеялись. А то, что пила или сверло идут вбок — это ерунда. Это мелочь. Бвана ошибается.
Каждое отверстие в наших ящиках — кривое. Чтобы в него вошел шуруп, я должен был просить их просверлить отверстия на два миллиметра шире, чем это было нужно.
Я построил для них образец ящика, поставил его на возвышенной местности, чтобы каждый хорошо видел, и сказал:
— Вот такие, как этот ящик, сделаете все остальные. Не бойтесь, это не так трудно.
— Бвана, но это совсем нетрудно, — согласились они.
Потом все выглядело примерно так…
Чарли положил на землю доски и приказал другому:
— Иди посмотри, хорошо ли я сделал.
Тот, другой, пришел. Осмотрел образец ящика со всех сторон и старательно его ощупал.
— Хорошо положил, — сказал он после тщательного осмотра.
— Действительно хорошо положил?
— Не знаю. Иди сам посмотри.
В конце концов образец ящика осмотрела вся бригада, а потом все бурно обсуждали, как что делать.
Эксперимент с образцом ящика не получился. Я стал думать, что делать дальше. Мне было не до смеха. Такой ящик многое должен выдержать — перевозка на расстояние двадцать тысяч километров — совсем не пустяк! Ящик должен быть крепким, практичным, простым. Он должен быть так построен, чтобы во время погрузки его было за что ухватить, чтобы было удобно кормить животных, чтобы в ящиках не задерживалась моча, чтобы можно было в них производить уборку — ведь животные будут находиться в ящиках пять или шесть недель…
Все это следовало предусмотреть при изготовлении ящиков, всему этому надо было научить наших африканских помощников. Меня осенила мысль… Я отрезал кусок лески, на которую мы ловили рыбу, привязал к ней болт, и получился своего рода отвес. Потом я созвал всех помощников.
Я вытянул руку с отвесом, подождал, пока леска перестанет качаться, а потом спросил:
— Ровно или криво?
Африканцы напряженно смотрели на леску, советовались между собой, а потом объявили:
— Криво, бвана, очень криво.
Переубеждать их не было смысла, как и объяснять, что такое отвес и по какому принципу леска должна быть ровной.
— Когда вы будете сбивать доски, — продолжал я, — сначала сравните с этой веревочкой. Посмотрите, вот так…
Я наглядно показал им. Африканцы внимательно меня слушали, и мне показалось, что я, наконец, добился своего. Но в конце моего инструктажа Чарли сказал:
— Бвана, но эта веревочка кривая.
— Ну, хорошо, пусть будет кривая.
