— Дядька, да не повесят же нас за эти два десятка! — убеждал я Илларионыча. — Ведь мы целое лето провели здесь. Сезон кончается. И ты, и я вымотались и устали. Поедем домой!
Дядька остался верен себе: — План есть план; пока ящики не будут заполнены, будем ловить! Я не хочу быть похожим на хвастунов из второй бригады!
Октябрь. Глубокая осень. По утрам холодная роса не высыхает до полудня. В самые погожие дни солнце, правда, еще греет, но это тепло так не похоже на летнее. Березки и осинки, словно модницы, сменили наряды, украсив лес желтыми и красными узорами. Трава пожухла и пожелтела. Воздух прозрачен и чуть пахнет горчинкой увядших листьев. По утрам и вечерам на березах сбивчиво бормочут тетерева. Птицы летят на юг. Ночью с неба доносится свист множества крыльев. Днем вдалеке от берега зеркало озера сплошь покрыто серыми черточками. Это отдыхают перелетные утки. Гадюки встречаются все реже, и то только в самое теплое время дня. Они ленивы и неосторожны. В мешке не бьются, а едва шевелятся.
Последняя неделя сезона была очень тяжелой. Почти каждый вечер мы приходили с пустыми мешочками. Когда возвращаешься с удачной охоты, даже после самого напряженного дня усталость чувствуется меньше. Пусть плечи оттягивает тяжелый рюкзак, где уложены мешочки со змеями, и ноют ноги, ведь за день протопчешь не одно болото и прошагаешь по кочкам и мягкому мху не один десяток километров, путь к месту ночлега даже приятен. Идешь и думаешь: «Вот уже кривая сосна, от нее до кордона всего три километра. Пустяки! Скоро будем дома!»
Когда же за спиной пустой рюкзак, где болтается только аптечка, а большую часть дня ты просидел у костра в ожидании прояснения, тот же путь долог и мучителен. Плетешься, спотыкаясь о кочки и корни, и думы в голове совсем другие: «Черт побери! Это только кривая сосна! До кордона еще целых три километра! Когда же мы наконец доберемся до дома! А там еще и ужин варить нужно!»
Хоть и спали мы долго, но утром подниматься не хотелось. Угнетала сама мысль о том, что и сегодня придется безрезультатно протаптывать болота. Сказывалась усталость, вызванная продолжительной напряженной работой: в этом сезоне я был на отлове полгода, а Илларионыч и того больше.
К счастью, все на свете имеет конец. Пришел конец и нашим страданиям. После трех погожих дней мы неожиданно наткнулись на скопление гадюк. Было все так, как нам говорили и лесники, и егеря, и местные жители: на каждой кочке лежало по змее. Два десятка змей мы собрали за полчаса. Можно было бы и еще искать и собирать змей, но мы не стали этого делать, а сложили свою добычу в рюкзак и уселись на поваленной ветром сосне.
— Завтра утром едем в Выгонощи, к обеду будем в Телеханах, вечерним рейсом улетим в Минск, послезавтра будем дома! — сказал Илларионыч.
Я не ответил. Странное дело, еще утром я мечтал о том часе, когда мы покинем надоевшие болота, а тут вдруг стало жалко с ними расставаться.
— Ты чего загоревал? — спросил Илларионыч.
— Да так. Сам не пойму.
— Бывает, — заметил Илларионыч и тоже замолчал. Долго сидели мы молча. Светило неяркое ласковое солнышко. Легкий ветерок холодил щеки. Пахло багульником. С березки слетел желтый лист. Где-то постукивал дятел. Вдруг откуда-то из вышины еле слышно донеслось: «Кру — кри! Кру — кри! Кру — кри!»
Мы оба задрали головы. Высоко, под самыми облаками, плыл клин журавлей.
— Пора и нам в теплые края, — вздохнул Илларионыч, — пошли, Алеша!
Прощай, Полесье! Мы летим домой!
«Антон» (Ан — 2) летит низко, и нам хорошо видны и широкие луга, и высокие сосновые боры, и темные еловые чащи. Под нами проплывают полноводные реки в низких берегах. Блестят синие чащи озер в разноцветном окаймлении осенних лесов, с рябью от тысяч перелетных уток на зеркале. Каналы, разрезающие леса и луга, словно гигантские линейки.
Вот мы и в Минске. Над аэропортом темно — серые тучи. Моросит мелкий холодный дождь, потом появились снежинки. До вечера мерзли, ожидая вылета Ила. Грузили ящики со змеями уже в густой снегопад. Плащи закрывали не нас, а змей. Мы мокли и мерзли. В самолете, намучившись за день, уснули, как только согрелись.
А утром Ташкент встретил нас ласковым теплым солнышком.
Ким уйда бар! (казах.) — Кто в доме есть?
Уйда кирин (узбек.) — Заходите в дом.
Га — ассалам, га — алейкум (араб.) — Мир да будет с вами!
Аманбиз (казах.) — Мы здоровы.
Плавучий остров из мха, осоки и тростника.
Ухопыл (белорус.) — укусил.
