— Годфри? — произнесла она.
— Что, Фина?
— Где сейчас витают твои мысли?
— Как где? Возле тебя… Здесь…
— Нет, Годфри, мысли твои не здесь… Они далеко-далеко… За морями… Не правда ли?
Рука Фины упала на клавиши. Прозвучало несколько минорных аккордов, их грустная интонация, видимо, не дошла до племянника Кольдерупа.
Его мать была родной сестрой богача из Сан-Франциско, она рано умерла, оставив сына на руках дядюшки, ибо отца Годфри Морган потерял еще раньше. Как и Фина Холланей, Годфри получил воспитание в доме Уильяма Кольдерупа, настолько увлеченного делами, что у него не нашлось времени подумать о собственной семье.
Годфри было двадцать два года, и он вел абсолютно праздную жизнь. Хоть молодой человек и удостоился университетского диплома, но более образованным от этого не стал. Жизнь предоставляла Годфри Моргану большие возможности, открывала перед ним пути, по которым он мог идти в любую сторону, но в конце концов пришел бы туда, где ему улыбнулось бы счастье.
Годфри отличался хорошим сложением, воспитанием, элегантностью. Он никогда не носил колец или запонок с драгоценными камнями, одним словом, не питал пристрастия к ювелирным магазинам, до которых так падки его сограждане.
Нет ничего удивительного в том, что Годфри Морган и Фина Холланей уже видели себя женихом и невестой. Да и как могло быть иначе? Прежде всего так хотел Уильям Кольдеруп. Ничего он не желал сильнее, как сделать наследниками своего состояния двух молодых людей, к которым питал отеческие чувства, к тому же его племянник и воспитанница нежно любили друг друга. Помимо всего прочего, а может быть, с этого нужно было начинать, предстоящее супружество имело прямое отношение к делам фирмы. С самого рождения Годфри на его имя был открыт счет, на имя Фины — другой. Теперь оставалось только соединить обе суммы и открыть новый общий счет. Почтенный коммерсант нисколько не сомневался, что бракосочетание состоится и что тут не будет никаких помех.
Однако к тому времени, когда начинается наш рассказ, сам Годфри еще не чувствовал себя готовым к браку. Впрочем, его мнения никто и не спрашивал, во всяком случае, дядюшке было совершенно безразлично, что думает племянник по этому поводу.
Проводя свои дни в праздности, Годфри рано пресытился приятной жизнью со всеми благами, каких только можно пожелать, и ему захотелось повидать свет. Наследник Кольдерупа вбил себе в голову, что познал все, кроме путешествий. Действительно, из всех земель Старого и Нового Света он знал лишь одну географическую точку — свой родной город Сан-Франциско, с которым расставался только во сне.
Но разве может уважающий себя молодой человек, особенно американец, не совершить двух или трех кругосветных путешествий? В противном случае как же он испытает свои силы? Где еще встретятся ему приключения и где он сможет проявить мужество и находчивость? Преодолеть несколько тысяч лье, чтобы многое увидеть, наблюдать, расширить свой кругозор — разве это не полезное дополнение к хорошему образованию?
Примерно за год до начала нашего рассказа Годфри стал с увлечением читать книги о путешествиях. Вместе с Марко Поло он открывал Китай, вместе с Колумбом — Америку, с капитаном Куком — Тихий океан, с Дюмон д'Юрвилем — земли у Южного полюса. С тех пор Годфри загорелся желанием посетить все те места, где побывали прославленные путешественники. Ради экспедиций он готов был пойти на любой риск: встретиться лицом к лицу с малайскими пиратами, участвовать в морских сражениях, потерпеть кораблекрушение и высадиться на необитаемом острове, где он вел бы жизнь подобно Селкирку[3] или Робинзону Крузо. Робинзон! Стать Робинзоном! Чье молодое воображение не воспламенялось подобной мечтой при чтении романов Даниэля Дефо или Висса?[4] В этом смысле Годфри ничем не отличался от своих сверстников.
И как раз в то время, когда он грезил о путешествиях, о необитаемых островах и пиратах, дядюшка надумал связать его, как говорится, брачными узами. Путешествовать вместе с Финой, после того как она станет миссис Морган? Нет, благодарим покорно! Либо он отправится в путь один, либо вовсе откажется от своих дерзновенных планов. Годфри созреет для подписания брачного контракта не раньше, чем осуществит свои замыслы. Можно ли думать о семейном счастье, если ты еще не побывал ни в Японии, ни в Китае, ни даже в Европе? Нет! Нет! И еще раз нет!
Вот почему был рассеян Годфри, вот почему он с таким безразличием внимал мелодии, которую когда-то не уставал расхваливать.
А Фина, девушка серьезная и сообразительная, тут же все заметила. Сказать, что это совсем не доставило ей огорчения, значило бы покривить душой. Но она привыкла искать во всяком явлении свою положительную сторону и решила, что если Годфри так уж хочет попутешествовать, то лучше он сделает это до женитьбы, чем после.
Вот почему она ответила молодому человеку просто, но многозначительно:
— Нет, Годфри, мысли твои не здесь, не возле меня, они сейчас далеко-далеко, за морями!
Годфри поднялся и, не глядя на Фину, сделал несколько шагов по комнате, затем подошел к фортепьяно и рассеянно ударил по клавише указательным пальцем.
Раздалось ре-бемоль самой нижней октавы, печальная нота, отвечающая его душевному состоянию.
Фина все прекрасно поняла и без долгих колебаний решила сначала вывести жениха на чистую воду, а потом помочь ему устремиться туда, куда влечет его фантазия. Но тут дверь салона отворилась.
В комнату вошел, как всегда озабоченный, Уильям Кольдеруп. Только что покончив с одной операцией, он собирался приступить к другой.
— Итак,— изрек коммерсант,— остается лишь окончательно наметить день.
— День? — вздрогнув, спросил Годфри.— Какой день, дядюшка, что вы имеете в виду?
— Ну, разумеется, день вашей свадьбы,— ответил Кольдеруп.— Надо полагать, не моей.
— Пожалуй, это было бы кстати,— заметила Фина.
— Что ты хочешь сказать? — удивился Кольдеруп.— Назначаем свадьбу на конец месяца. Решено?
— Но, дядя Виль, сегодня нам предстоит наметить не день свадьбы, а день отъезда.
— Отъезда? Какого отъезда?
— Да, день отъезда Годфри, который, перед тем как жениться, хочет совершить небольшое путешествие.
— Значит, ты в самом деле хочешь уехать? — воскликнул Уильям Кольдеруп, схватив племянника за руку, словно опасаясь, как бы тот от него не сбежал.
— Да, дядя Виль,— бодро ответил Годфри.
— И надолго?
— Месяцев на восемнадцать, ну, самое большее,— на два года, если…
