— Вот сюда мы отправимся, мой друг. Петен — самое глухое и мало еще исследованное место на границе Мексики и Гватемалы.
— А меня пустят в Гватемалу? Ведь там режим…
— Да, в Гватемале положение сложное. Прикрываясь гражданским правительством, там фактически правит весьма реакционная военная хунта, ее щедро финансируют печально знаменитая «Юнайтед фрут» и другие американские монополии. Террор, преследования «левых», тайные убийства, но это все, так сказать, в «цивилизованной» части страны. А мы будем работать, к счастью, в диких, практически ненаселенных местах. Никаких пограничных постов там нет, но я запасся и для вас надежными документами. У меня друзья всюду, так что можем смело отправляться в путь, не обращая внимания ни на какие границы.
Он разгладил карту, положив на нее по-хозяйски широкие ладони.
— Тут древний городок, который мы раскапываем. В прошлом году расчищали один из храмов, и я обратил внимание, что две каменные плиты в полу почему-то отполированы почти до блеска. Начали выстукивать — под ними явная пустота…
— Вы думаете, там могила?
— Уверен! Тайников для кладов древние майя не устраивали.
— Но вы не пытались ее вскрыть?
— Нет, хотя, признаюсь честно, искушение было велико. Но я его поборол. Мы приберегли эту могилу для вас.
— Я вам так благодарен, профессор…
— Пустяки! — величественно отмахнулся Альварес и снова склонился над картой. — Я уверен, что в этих лесах нас ожидает еще много открытий. Ведь Петен был древнейшим центром страны майя, как показывают обнаруженные здесь памятники. Вот здесь, среди развалин Тикаля, найдена каменная стела, датированная двести девяносто вторым годом нашей эры. Это пока самая ранняя надпись, обнаруженная на территории Древнего царства майя. Непроходимые тропические леса Петена стали и последним убежищем этого народа. Сюда отступали племена с севера, из Юкатана, под натиском конкистадоров. И последнее независимое государство майя продержалось в джунглях Петена до 1697 года, его удалось покорить лишь через сто восемьдесят лет после первой высадки испанцев в Юкатане — представляете? И немалую роль в этом сыграла неприступность здешних мест: никаких дорог, дремучие леса, болота, полчища москитов. Так что нам придется нелегко…
Андрей слушал профессора, рассматривая карту, но никакие трудности его сейчас не могли испугать. Наоборот, эти слова — «дремучие леса, болота, полчища москитов» — звучали ликующей, призывной музыкой.
— А когда мы отправимся?
— Не позже чем через неделю. Друзья мне помогут закончить поскорее сборы. У меня много друзей. Вам что-нибудь нужно еще доставать дополнительно?
— Нет, я все привез с собой.
Альварес удовлетворенно кивнул.
— А где эта рукопись, о которой вы мне писали? — спросил Андрей. — Можно на нее взглянуть?
Альварес достал из папки, валявшейся на шкафу, пачку глянцевитых фотоотпечатков. Несмотря на хаос, царивший в кабинете, профессор, видно, отлично знал, где что лежит.
— Вот вам фотокопия. Хотя вы же ничего не поймете. Почерк ужасный, и вы — не обижайтесь на меня — еще не так свободно владеете испанским, чтобы разобрать эти закорючки. Я вам прочитаю, ладно?
Андрей смущенно закивал. Он уже перестал гордиться своим знанием испанского языка. Оно оказалось явно недостаточным даже для того, чтобы полностью понимать темпераментные монологи Альвареса, а тем более бегло читать старинные документы.
— Это отчет некоего каноника Франсиско де Каетано, адресованный церковному капитулу в Мериде. Датирован он апрелем 1577 года и в основном посвящен ревизии разных монастырей, это вам не интересно. Но вот одно местечко примечательное, я его подчеркнул: «Что касается жалобы брата Луиса Торсаля, настоятеля монастыря святого Фомы в Толуске, то думаю, она подсказана суетными чувствами личной вражды и должна быть оставлена без внимания. Заразные болезни… — Альварес поднял палец и выразительно посмотрел на Андрея. — Заразные болезни издавна известны в здешних краях — такова воля божия. Знающие люди мне говорили, что старики индейцы еще помнят, как чуть ли не сто лет назад во всех частях страны появились заразные лихорадки. Тела больных распухали. От этой заразы умерло множество людей, и большая часть плодов осталась несобранной.
После прекращения этой заразы они имели двадцать лет хороших. Затем началась болезнь… — Альварес запнулся и пробормотал: — Тут, видно, пропущено слово «причинявшая» или «вызывавшая», — и продолжал читать: — …вызывавшая большие нарывы, от которых тело гноилось с большим смрадом.
После этого последнего бедствия прошло более пятидесяти лет. Затем в страну начали проникать испанцы, так же с войнами, как и с другими карами, которые послал бог. Таким образом, чудо, что есть люди, хотя их там и немного… "
Альварес покачал головой:
— Довольно коряво сказано, а? Надо было добавить: «в этих местах», что ли, есть люди.
— Свидетельство любопытное, — сказал Андрей, рассматривая глянцевитые листы. — Хотя, конечно, и так не было сомнения, что древних майя мучали какие-то болезни, как и всех людей.
— Но тут идет речь об эпидемиях до прихода испанцев — и как раз в тех краях, куда мы направляемся. Что это могут быть за болезни?
Андрей пожал плечами:
— Расписано страшновато, но весьма туманно: «тела больных распухали… большие нарывы». По такому описанию диагноза не поставишь. А на что жаловался этот брат Луис?
— Луис Торсаль? Неизвестно. Мой друг профессор Сармиенто продолжает поиски в архивах и не теряет надежды. Может, удастся найти и саму жалобу. Ведь нашли же недавно рукописи Леонардо да Винчи, просто-напросто засунутые, оказывается, нерадивым библиотекарем не на ту полку. А «Парижский кодекс» — один из трех бесценных манускриптов, сохранившихся от древних майя? Он провалялся до 1860 года в Национальной библиотеке французской столицы, в ящике с забытыми документами, которые чуть не выбросили на свалку!
— Вы мне перепишите этот отрывок, — попросил Андрей, возвращая фотокопии Альваресу.
— Могу переписать даже все донесение, но любопытно, по-моему, лишь это место.
— Нет, все не надо, зачем же. У вас и так нет времени.
— Да, время не ждет, подгоняет, — вздохнул Альварес, качая взлохмаченной головой,
ДОРОГА В ПРОШЛОЕ
На следующий день профессор познакомил Андрея со своими «мальчиками» — помощниками и ассистентами.
— Один из них, вот этот долговязый, поедет с нами. Больше увеличивать научную часть экспедиции, к сожалению, нам не по карману. Все деньги — на рабочих. И вам придется помогать нам копаться в земле, мой друг. Все будем работать за двоих.
Андрей обменялся крепким рукопожатием с худеньким и очень высоким молодым человеком с печальными глазами.
— Франко, — представился он виноватым голосом.
— Не пугайтесь, они даже не родственники, — засмеялся Альварес. — Тот Франко толстый и маленький, а этот — длинный и тощий, их не спутаешь. А главное: тот — подлец, а этот — хороший парень.
Неделя пролетела быстро, возможно потому, что было много новых впечатлений.
Каждое утро, просыпаясь, Андрей слушал доносившиеся с улицы голоса, звонки велосипедов, требовательные гудки автомобилей, скрип тормозов, крики продавцов лотерейных билетов и наслаждался этой нестройной мелодией новой, незнакомой жизни. И сразу у него появлялось желание поскорее выскочить на улицу и с головой окунуться в этот разноголосый шум.
Альварес, сам исчезая из дома на целый день, не загружал его поручениями. Андрею надо было только проверить и получше упаковать свой хрупкий багаж да сделать предохранительные прививки Альваресу, меланхоличному Франко и себе.
В эти дни они встречались с профессором и беседовали лишь вечерами, приглядываясь друг к другу: а что ты за человек? Хорошим ли окажешься спутником в трудном путешествии?
