— До свиданья, — сказал он по-болгарски.
— До свиданья, — отвечал другой и, повернув налево, двинулся в сторону Карла Драгоша.
При звуке этого голоса сыщик задрожал. Секунду он колебался, невольно замедлив шаг, потом, перестав следовать за лоцманом, круто остановился и повернулся.
Вся совокупность природных и благоприобретенных способностей необходима сыщику, питающему честолюбивую мечту не застыть на нижних ступеньках служебной лестницы. Но наиболее драгоценны из многих качеств, которыми он должен владеть, превосходная зрительная и слуховая память.
Карл Драгош владел этими преимуществами в высокой степени. Его слуховые и зрительные нервы представляли собой настоящие регистрирующие аппараты, и своих зрительных и слуховых ощущений сыщик никогда не забывал. Через месяцы и годы он узнавал с первого взгляда едва рассмотренное лицо и голос, который когда-то прозвучал в его ушах.
Это был как раз один из тех голосов, которые Драгош слышал, и не так давно, чтобы ошибиться. Этот голос донесся до его слуха на поляне, у подножия горы Пилиш, и он будет той путеводной нитью, которую сыщик так долго искал. Какими бы ни казались изобретательными умозаключения, относившиеся к компаньону по путешествию, это все-таки были только гипотезы. Напротив, голос принес ему, наконец, уверенность. Колебаться между вероятностью и уверенностью было невозможно, и вот почему сыщик оставил Ладко и устремился за новой добычей.
— Добрый вечер, Титча, — сказал по-немецки Карл Драгош, когда человек приблизился к нему.
Тот остановился, стараясь рассмотреть его в темноте.
— Кто это? — спросил он.
— Я, — отвечал Драгош.
— Да кто вы?
— Макс Рейнольд.
— Не знаю такого.
— Но я вас знаю, раз назвал по имени.
— Это верно, — согласился Титча. — Видно, у вас хорошие глаза, приятель?
— Они, в самом деле, превосходны! Разговор на мгновение прервался.
— Чего вы от меня хотите? — спросил Титча.
— Говорить с вами, — объявил Драгош. — С вами или с другим. Я только для этого в Рущуке.
— Значит, вы нездешний?
— Нет, я приехал сегодня.
— Хорошенькое время выбрали, — насмешливо заметил Титча, очевидно, намекая на анархию, царившую в Болгарии.
Драгош, сделав равнодушный жест, добавил:
— Я из Грона.
Титча молчал.
— Вы не знаете Грона? — настаивал Драгош.
— Нет.
— Это удивительно, ведь вы были так близко от него.
— Близко? — повторил Титча. — Откуда вы взяли, что я был близко от Грона?
— Черт возьми! — смеясь воскликнул Карл Драгош. — Да ведь она недалеко оттуда, вилла Хагенау.
Титча задрожал. Он попробовал отделаться смелым отрицанием.
— Вилла Хагенау? — пробормотал он, стараясь попасть в насмешливый тон. — Странный разговор, приятель! Я не знаю такой.
— Правда? — иронически сказал Драгош. — А поляну у Пилиша знаете?
Титча, быстро приблизившись, схватил за руку собеседника.
— Да тише же, — сказал он, уже не пытаясь скрыть волнения. — Вы с ума сошли, что так кричите!
— Здесь нет никого, — возразил Драгош.
— Кто знает? И, наконец, чего же вы хотите?
— Говорить с Ладко, — ответил Драгош, не снижая голоса.
Титча крепче сжал его руку.
— Тише, — сказал он, бросая вокруг испуганные взгляды. — Вы дали клятву, чтобы нас повесили? Карл Драгош расхохотался.
— Ну, — сказал он, — нам трудно будет договориться, если мы станем изображать немых!
— Тогда, — глухо проворчал Титча, — не нужно нападать на людей среди ночи без предупреждения. Есть вещи, о которых лучше не говорить на улице.
— А я и не собираюсь этого делать, — возразил Драгош. — Идем в другое место.
— Куда?
— Все равно. Есть тут где-нибудь кабачок?.
— В нескольких шагах отсюда.
— Идем туда.
— Ладно, — согласился Титча. — Следуйте за мной. Через полсотни метров два компаньона вышли на небольшую площадь. Перед ними в темноте слабо светилось окно.
— Здесь, — сказал Титча.
Они вошли в пустынную залу скромной кофейни, всю обстановку которой составляла дюжина столиков.
— Тут будет превосходно, — промолвил Драгош. Хозяин поспешил к неожиданным посетителям.
— Чего мы выпьем? Я угощаю, — объявил сыщик, хлопая себя по жилету.
— Стакан ракии?[24] — предложил Титча.
— Идет ракия! А можжевеловой? Это вам нравится?
— Хороша и можжевеловая, — согласился Титча. Карл Драгош обернулся к хозяину, ожидавшему приказаний.
— Вы слышали, дружище? Ну, живо!
Пока хозяин суетился, Карл Драгош с одного взгляда оценил противника, с которым предстояла борьба. Он быстро разгадал его. Широкие плечи, бычачья шея, низкий лоб, на который свисали густые седеющие волосы, одним словом, превосходный экземпляр ярмарочного борца низшего сорта, настоящее животное.
Когда были принесены бутылки и два стакана, Титча начал разговор с первоначального пункта.
— Вы сказали, что знаете меня?
— А вы в этом сомневаетесь?
— И что вам известно дело в Гроне?
— Конечно, мы там работали вместе.
— Невозможно!
— Но верно.
— Я ничего не понимаю, — бормотал Титча, напрасно стараясь вспомнить. — Нас было все-таки только восемь…
— Простите, — перебил Драгош, — нас было девять, потому что я был там.
— Вы приложили там руку? — настаивал мало убежденный Тыча.
— Да, и в вилле, и на поляне. Это я вел повозку.
— С Фогелем?
— С Фогелем.
Титча одно мгновенье раздумывал.
— Этого не может быть, — запротестовал он. — С Фогелем был Кайзерлик.
— Нет, я, — не смущаясь, возразил Драгош. — Кайзерлик оставался с вами.
— Вы в этом уверены?
— Вполне! — заявил Драгош.
Титча, казалось, заколебался. Бандит не блистал сообразительностью. Не замечая, что он сам открыл существование Фогеля и Кайзерлика так называемому Максу Рейнольду, он считал доказательством, что тот знает их имена.
— Стаканчик можжевеловки? — предложил Драгош.
— От этого не отказываются, — молвил Титча. Потом, опорожнив стакан одним духом, он пробормотал, наполовину убежденный:
— Это любопытно. Мы в первый раз замешали чужака в наши дела.
— Надо же когда-то начинать, — возразил Карл Драгош. — Я не буду чужаком, когда меня примут в шайку.
— В какую шайку?
— Бесполезно хитрить, приятель. Ведь это уже решено.
— Что решено?
— Что я буду вашим.
— С кем решено?
— С Ладко.
— Да тише вы, — грубо перебил Титча. — Я уже вас предупреждал, что надо хранить это имя для себя.
