Жюль Верн - Миссис Бреникен

Миссис Бреникен не смогла скрыть от Зака Френа, что обнаружила поразительное сходство между Джоном и Годфри. И боцман с тревогой наблюдал за тем, какое впечатление производит на нее это совершенно случайное обстоятельство. Он не без оснований опасался, что такой поворот дела слишком живо напомнит ей о ребенке, которого она лишилась. Словом, было отчего тревожиться, видя, до какой степени присутствие юного матроса будоражит Долли.

Между тем Годфри, которому по службе не было надобности бывать на корме судна, отведенной исключительно для пассажиров первого класса, более не подходил к миссис Бреникен. Но, находясь вдалеке друг от друга, они часто встречались взглядами, и Долли готова была позвать его… Да, по первому знаку Годфри поспешил бы к ней… Но Долли не делала этого знака, и Годфри не приходил.

Как-то вечером, когда Зак Френ провожал миссис Бреникен в каюту, она сказала ему:

— Зак, нужно будет узнать, кто этот паренек, из какой он семьи, где родился… Может, он и не англичанин вовсе?

— Возможно, мадам,— ответил Зак Френ.— Может статься, он американец. Да если вы хотите, я спрошу о нем у капитана.

— Нет, Зак, нет, я сама расспрошу Годфри.

И боцман услыхал, как миссис Бреникен задумчиво вполголоса проговорила:

— Моему сыну, моему бедному Уотику было бы сейчас примерно столько же!

«Этого я и боялся!» — подумал Зак Френ, глядя на дверь каюты миссис Бреникен.

На следующий день, двадцать второго августа, «Брисбен», ночью миновавший мыс Хау, продолжал плавание в благоприятных условиях. Гипсленд, одна из главных областей колонии Виктория, простираясь к юго-востоку, соединяется с полуостровом Вильсонс-Промонтори, самой южной оконечностью материка. Это побережье не столь богато бухтами и гаванями, как то, что тянется от Сиднея до мыса Хау. Здесь, насколько хватает глаз, простираются равнины,— их пределы, окаймленные горами, так удалены от побережья, что с моря неразличимы.

Миссис Бреникен, с рассветом покинув каюту, заняла свое место в задней части спардека. Присоединившийся к ней вскоре Зак Френ обнаружил в ее поведении разительную перемену: поглощенная своими мыслями, Долли, едва ответив на вопрос своего спутника, как она провела ночь, не поддержала ставшее традиционным обсуждение планов экспедиции.

Боцман не стал настаивать. Главное — чтобы миссис Бреникен забыла об удивительном сходстве Годфри с капитаном Джоном, чтобы не стремилась больше увидеться с ним, расспросить. Может, она уже отказалась от этой затеи?… После завтрака миссис Бреникен пошла в каюту и на палубу вернулась лишь между тремя и четырьмя часами пополудни.

В это время «Брисбен» на всех парах шел к Бассову проливу, разделяющему Австралию и Тасманию, или Землю Ван-Димена.

Вряд ли можно оспаривать то, что открытие голландца Абеля Янсзона Тасмана принесло англичанам пользу и что остров этот, находящийся в естественной зависимости от континента, выиграл от господства на нем англосаксов. Протяженность острова с севера на юг — двести восемьдесят километров, почва его необычайно плодородна, леса изобилуют ценными породами деревьев, и именно поэтому с 1642 года, когда он был открыт, его колонизация пошла быстрыми темпами.

С начала нынешнего столетия англичане правят на острове так, как они умеют править, упрямо, нисколько не заботясь о коренном населении. Колонизаторы поделили остров на округа, основали крупные города (столицу Хобарт, Джорджтаун и многие другие), воспользовавшись изрезанностью береговой линии, построили множество портов, где теперь сотнями причаливают корабли.

Все это хорошо. Но что остается черному, коренному населению острова? Конечно, аборигены считались наиболее отсталыми представителями рода человеческого, существовало мнение, что по своему развитию они ниже африканских негров и обитателей Огненной Земли. Но если уничтожение народа — это последнее слово колониального развития, то англичане могут похвастаться тем, что успешно довели свое дело до конца. И если они хотят показать несколько тасманийцев[199] на ближайшей Всемирной выставке в Хобарте, то пусть поторопятся!… К концу XIX века из них уже никого не останется.

«Брисбен» шел по Бассову проливу вечером. В августе на этой широте в южном полушарии сумерки наступают уже около пяти часов. Луну, входившую в первую четверть, быстро заволокло густым туманом. Побережье скрылось в кромешной тьме, и то, что пакетбот находится в проливе, можно было понять по килевой качке, вызываемой очень неспокойным морем: течения и противотечения с силой сталкиваются в этом узком месте, открытом для вод Тихого океана.

На рассвете следующего дня, двадцать третьего августа, «Брисбен» находился у входа в залив Порт-Филлип. В самом заливе кораблям нечего бояться плохой погоды, но, чтобы войти в залив, морякам нужно действовать точно и осторожно, в особенности когда судно идет мимо длинного песчаного мыса Нипин, расположенного с одной стороны, и мыса Куинсклифф — с другой. В заливе, достаточно закрытом, разместилось несколько портов с превосходными якорными стоянками для крупнотоннажных судов: Джилонг, Сандридж, Вильямстаун,— два последних являются портами Мельбурна.

Побережье представляет собой картину унылую, однообразную, непривлекательную: скудная зелень по берегам не то чтобы лагун[200], но, скорее, высохших болот, дно которых покрыто отвердевшим и потрескавшимся илом. Дело будущего — изменить облик этих равнин, на месте торчащих тут и там чахлых деревцев посадить высокоствольные деревья, а уж австралийский климат быстро сделает из них дивный лес.

«Брисбен» подошел к одной из пристаней Вильямстауна, здесь высаживалась часть пассажиров. Стоянка должна была продлиться тридцать шесть часов, которые миссис Бреникен решила провести в Мельбурне.

Дел у Долли в этом городе не было — подготовкой экспедиции, вероятно, она займется только по прибытии в Аделаиду. Тогда зачем покидать «Брисбен»? Из боязни, что ее станут донимать желающие увидеться с ней? Но разве, чтобы этого избежать, не достаточно уединиться в своей каюте? И разве, поселившись в одном из городских отелей, она не обрекала себя на еще более частые встречи?

Зак Френ не знал, как объяснить поступок миссис Бреникен. Он видел только, что ее прежняя приветливость сменилась необщительностью. И объяснить это, по мнению боцмана, можно было только тем, что присутствие Годфри слишком живо напоминало ей о сыне.