Ознакомительная версия.
– Ну, хорошо… Дальше выясняется, что Борис состоит в интимных отношениях сразу с несколькими женщинами. Елена узнает горькую правду, но не бросает его. Мало того, она хочет связать свою судьбу с Борисом. Почему? Это непонятно.
– Что тут непонятного? Женщин больше, чем мужчин. В России мужчины живут мало. Меньше шестидесяти лет. Хорошо, что Лена хоть Бориса нашла. А могла бы…
– Лучше никого не иметь, чем такого Бориса. Ведь у Елены сын, а у парня большие проблемы. Нужен человек, способный направить мальчика на путь истинный. А чему может научить Борис? Только пить водку и бренчать на своей балалайке. Зачем проблемному ребенку нужен такой отец?
Ответа нет, я молчу.
– И что это за машина, на которой ездит Борис? И которая все время ломается?
– Обычная «лада». На таких машинах полстраны катается.
– А почему правительство разрешает выпускать машины без подушек безопасности и других опций? Это же машина убийца. Может быть, «лады» дешевые. Но за эту дешевизну тысячи людей платит своими жизнями. Необходимо немедленно запретить выпуск этого барахла. На дорогах России, насколько я знаю, людей гибнет больше, чем в Америке, гораздо больше. Хотя машин там в несколько раз меньше. Теперь я понимаю почему.
– Это детали. Несущественные. Мы пересадим Бориса на «Кадиллак».
– А почему он ездит пьяным?
Рита смотрит на меня просительно: скажи что-нибудь, помоги. А мне уже нечем крыть.
– Слушай, мы ведь уже договорились, что Борис человек непьющий. И некурящий. Все его любовные связи на стороне мы выкинем. Он будет любить Елену и только ее. Об изменах даже не подумает. Он честный порядочный парень. Его ценят на работе. И даже прибавляют зарплату. Он покупает «Кадиллак» и ездит в столярную мастерскую, совершенно трезвый ездит. Выступает с лекциями о здоровом образе жизни. Увлекается физкультурой. Он дружит с сыном Елены, ходит с ним в ботанический сад и в планетарий.
Ричард надолго задумывается. Он теребит бородку, протирает очки и рассеяно смотрит куда-то в угол.
– Вот в этом вся сегодняшняя русская литература, – вздыхает он. – Ее можно перевести на английский. Но все равно – она недоступна пониманию американца. Действия литературных героев, образ их жизни, – все это американцы не понимают и не принимают. Ладно… Предположим Рита внесет изменения в повесть. Но тогда пропадает весь смысл повествования. Оно становится пресным, как святая вода. В чем, спрашивается, конфликт книги? Где столкновение характеров? Если все так хорошо, зачем вообще нужна эта повесть? Непонятно.
* * *
Ричард закрывает папку, давая понять, что разговор на эту тему окончен. В свое время он хотел перевести на английский мою повесть «Капкан на честного лоха», долго думал, но отложил это дело до лучших времен. Я спрашиваю, не начал ли он работу. Пока еще думает, в повести есть подробности быта заключенных в колонии, которые местные читатели могут не понять. До сих пор Ричард пребывает в уверенности, что я, автор текста, некоторое время провел за решеткой. Отсюда неплохое знание тюремного быта.
– Андрей, в тюрьме очень тяжело? – спрашивает он.
– Наверное, нелегко. Но я не сидел.
– Моя жена прочитала твою повесть. Она сказала: Андрей хлебнул лиха в тюрьме.
– Чтобы писать о тюрьме необязательно в ней сидеть. Чтобы писать об убийстве, необязательно убивать.
– Понимаю, – Ричард смотрит на меня с хитрым прищуром. – А ты убивал людей?
– Очень редко. Только в крайних случаях.
Он воспринимает мою остроту серьезно и тяжело вздыхает. Вскоре мы уходим от Ричарда. Каждый из нас остается при своем мнении.
За время, проведенное в дороге, Рита много спрашивала о здешней медицине. Я что-то рассказывал, объяснял, но, наверное, объяснял плохо: Рита снова и снова возвращалась к этому вопросу. Не хотел касаться грустной темы в этих заметках, но куда от нее денешься. Люди, не жившие в Америке, и Рита не исключение, любят судить о достоинствах и недостатках здешней медицины, но оказываются в плену мифов и досужих фантазий.
Днем мы остановились отдохнуть. Места остановки неплохо оборудованы, здесь есть комнаты отдыха для водителей грузовиков, магазин, где торгуют едой и мелочами, необходимыми в дороге. На воздухе – столики и скамейки, стоит гриль. Можно купить уголь и что-нибудь приготовить. Я сидел за столиком, пил горячий кофе и разговаривал по телефону с московским приятелем, который потерялся на целый год и сейчас неожиданно позвонил. Мы поделились новостями, я сказал, что недавно перенес операцию, открыл некоторые подробности.
Когда я едва-едва отошел от наркоза, помогли одеться, посадили в кресло и отвезли к выходу. В машине ждала жена. Неделю я чувствовал себя неважно, живот увеличился, сделался твердым. При ходьбе казалось, что внутри, словно в кастрюле или бутылке, переливается какая-то жидкость.
«Наверное, так и должно быть», – решил я. Неделя состояла из одних праздников, мой осмотр хирург перенес на несколько дней. Но, когда из ранки стала сочиться кровь, я все-таки поехал в больницу, в отделение неотложной помощи. Дежурный врач, выслушав жалобы, пригласил молодую женщину врача и ассистента из команды того именитого хирурга, который делал операцию.
Тут же в кабинете меня уложили на стол, сделали УЗИ и сказали, что ситуация довольно серьезная: после операции, еще неделю назад, у меня началось внутреннее кровотечение, которое до сих пор продолжается. Я правильно поступил: приехав сюда, не дожидаясь планового приема. Мне сделали операцию под местным наркозом и сказали до свидания. На немеющих ногах я доковылял до машины.
Вскоре я пошел на поправку, все кончилось нормально. Вот об этих злоключениях я и рассказал приятелю, врачу одной из московских больниц. Он не стал уточнять подробности болезни, спросил о другом:
– Почему ты не судишься с врачом? Ты можешь оставить его без штанов. Ободрать как липку. Отсудить целое состояние. Они допустили халатность, врачебную ошибку. Ведь тебя чуть не убили. Чуть не зарезали.
– Но «чуть» не считается. Вот если бы зарезали…
Вопрос, почему я не подал иск, мне задавали часто. Но не здешние обитатели, а люди, которые в Америке не бывали. Во время беседы с московским приятелем я еще раз убедился: здешняя медицина окружена малыми и большими мифами.
– Откуда ты знаешь, что по этому поводу можно судиться? – спросил я. – Может быть, у тебя есть адрес адвоката, который взялся бы за такое дело?
Адреса мой друг не знал.
– Смотрели фильм с Полом Ньюманом «Вердикт», – ответил он. – И еще что-то в этом роде. Какие-то книги читал… Ну, что у врачей можно запросто отсудить большие деньги.
Ознакомительная версия.
