Появился промокший до костей Хасан. Его маленькая лодка была до половины залита дождевой водой. Он принес четырех уток-широконосок, которых подбил одним выстрелом. Хасан сказал, что утки очень пугливы и он смог подбить этих четырех только благодаря тому, что шел по шею в воде, держа перед собой пучок тростника.
Вскоре после этого вернулся домой и Ясин. И Ясин и Хасан очень хотели снова пойти со мной на тарраде. Мы намеревались после ремонта таррады в Хувайре переплыть Тигр в Эль-Курне и затем пойти на север и посетить ту часть восточных озер, где никто из нас еще не бывал.
— Не подходите близко к озеру Зикри в такую погоду, — посоветовал Сахайн. — Идите к Евфрату через деревни аль бу-бахит и постарайтесь взять в проводники Тахира бим Убайда. Он промышляет контрабандой и знает каждый проток на восточных озерах.
— Да, — подтвердил Ясин, — я встречал его в прошлом году в Эль-Азайре. С ним мы везде пройдем.
На следующий день мы обедали в Даубе у человека, сына которого три года назад искусала собака. Ни отец, ни сын слышать не хотели о том, чтобы мы после обеда продолжили путь, и мы остались у них на ночь. Несколько дней назад ночью воры украли в их деревне буйволов. Собаки подняли тревогу, за ворами погнались; убегая, они сделали несколько выстрелов, и пуля попала одному мальчику в грудь, убив его наповал. Я знал убитого мальчика и теперь отправился в его дом на фатиху. Об этом случае рассказывал в Бу Мугайфате Сахайн. Он подозревал, что ворами были ферайгаты из Авайзидж, но в Даубе нам сказали, что это были суайдиты, их узнали по голосам. Житель озерного края всегда может определить, к какому племени принадлежит незнакомец, по его произношению.
Когда мы на следующее утро прибыли в деревню Тахира, он оказался дома. Это был мужчина лет тридцати, атлетического телосложения. Над правым глазом у него был нарост величиной с грецкий орех. Он сразу же согласился пойти с нами проводником.
Старший сын Тахира недавно умер, у него остались только двое маленьких детей. Племянник Тахира, веселый мальчик лет двенадцати, живший в соседнем доме, помогал ему принимать нас. Отец мальчика, младший брат Тахира, тоже промышлял контрабандой. Меня всегда удивляло, как быстро распространялась новость о моем прибытии в ту или иную деревню. Мне пришлось остаться у Тахира еще на один день, так как пациентов оказалось больше, чем обычно, причем некоторые прибыли издалека.
По дороге в Хувайр Тахир рассказал нам, что его последняя вылазка оказалась неудачной. Иранская полиция поймала его, конфисковала у него сахар и чай и допрашивала по поводу исчезновения двух полицейских за несколько месяцев до этого. Через два дня Тахира наказали — били палками по пяткам — и отпустили, предупредив, что застрелят на месте, если он попадется снова.
Хувайр был расположен поблизости, вверх по протоку, на север от Евфрата. Дома и многочисленные мадьяфы стояли под пальмами на высоком островке. Мы остановились у хаджжи Хамайда в его небольшом мадьяфе, стоявшем рядом с «верфью». Хамайд, энергичный мужчина средних лет, немедленно велел мальчикам снять старый битум с моей таррады, а меня повел пройтись по деревне. Казалось, каждый ее житель был прямым или косвенным образом связан с постройкой лодок. Планки, бревна и бамбуковые шесты штабелями лежали во дворах позади лавок, в которых купцы кроме своих обычных товаров продавали инструменты и гвозди. В тени пальм несколько человек хлопотали возле уже готовой большой двухмачтовой лодки, готовясь спустить ее на воду. Большинство мастеров работали на собственных «верфях» за тростниковыми оградами, очищая маленькие лодки от старого битума и покрывая их новым, ремонтируя лодки или строя новые. Мы наблюдали за стариком, приступавшим к постройке новой лодки. Разложив в дюйме друг от друга поперечные деревянные доски, он сформировал днище, а потом прибил к ним посередине одну длинную доску. Пока мы пили чай, он вырезал шпангоуты, выбирая для этой цели подходящие деревянные бруски, наваленные грудой рядом с ним. Он пользовался теслом, а остальной его инструмент — небольшая пила и лучковое сверло — вместе с кучкой гвоздей лежал на циновке. От соседней «верфи» к нам доносился запах разогретой смолы. Сквозь кроны пальм пробивались пучки солнечных лучей, а две пестрые вороны, сидя на ветвях, пристально наблюдали за каждым нашим движением.
Наконец хаджжи Хамайд сказал:
— Пора возвращаться. Очистку твоей таррады наверняка уже закончили. После завтрака я заново покрою ее битумом. Оставайся ночевать, битум к утру затвердеет как следует.
Он сделал нам новые весла, и мы покрасили их лопасти в красный цвет, чтобы было меньше желающих их украсть; ведь каждый был бы рад стать обладателем весел, сделанных самим хаджжи Хамайдом. С того дня красные весла стали нашим отличительным признаком. Они хорошо смотрятся, подумал я, когда мы, погружая их одновременно в воду, на следующее утро пошли вниз по течению вдоль поросших пальмами берегов. Тахир сел на место Хасана на носу, а Хасан заменил Амару, который сейчас, как пассажир, сидел напротив меня. По дороге в Эль-Курну нам повстречались две-три моторные лодки. Понтонный мост, расположенный в месте слияния Евфрата и Тигра, был открыт. Уровень воды в Тигре был высокий. Мы поели в мадьяфе, стоявшем на восточном берегу Тигра. Было 4 марта. Мы провели на восточной стороне реки еще пять недель.
Сначала мы посетили племена, с которыми я еще не встречался, — духайнатов, или халики, чье имя означает «бакланы». Позже мы посетили старых друзей из племени аль бу-мухаммед, кочевых ферайгатов и суайдитов. Часто шел дождь, особенно по ночам, над озерами разражались сильные грозы. Немногие из домов, в которых мы ночевали, имели крышу толщиной более чем в две циновки; у большинства домов крыша была крыта в один слой. Хозяева иногда клали на крышу еще и циновки, снятые с пола; но крыша почти всегда все равно протекала, а спать приходилось на голом полу. По ночам было холодно, мы спали по двое под одним одеялом. А уровень воды все повышался.
Однажды днем, когда мы охотились, быстро собрались черные тучи, предвещая бурю.
— Господи, хоть бы града не было, — взмолился Ясин; остальные подхватили его мольбу.
Буря вскоре разразилась. Уже по дороге домой нам пришлось вычерпывать воду из лодки. Мои спутники панически боялись града, и не без оснований. На следующий год буря с градом прошла над северной частью озерного края, скосив даже самый мощный тростник и убив бесчисленное множество пеликанов, гусей и других птиц. Их тела были разбросаны повсюду. От града погибло много телят. На озере Дима градом забило до смерти одного мужчину и его сына.
