Монолог длился минут пятнадцать, пока он искал выход из затруднительного положения. Дон — большой любитель всевозможных технических приспособлений, таких, как особая цепочка для его многочисленных ключей или (более позднее приобретение) стаплер для быстрого зашивания ран. В данном случае он пустил в ход свой швейцарский нож (должен признать, что этот нож сослужил нам хорошую службу не в одном далеком путешествии) и решительно освободил злополучную сумку от удерживающих ее пут, ни на секунду не останавливая при этом поток желчных слов в мой адрес. На моих глазах сумка полетела по воздуху над дождевым лесом, словно газета, выброшенная из иллюминатора океанского лайнера.
Вскоре после этого Дон опустился на полку рядом со мной.
— Ты очень спешил, я смотрю? — сурово сказал он.
— Хотел чай вскипятить, — ответил я, оправдываясь.
— Объясни мне, черт дери, как ты прошел Большую крышу? На мой взгляд, это было невозможно: одна веревка лежала на сумке, другая проходила под сумкой!
— Я шел только на одной, новой, веревке: зеленая слишком потерта, да и коротковата она теперь для спуска.
(Мы несколько раз укорачивали ее, вырезая места, поврежденные трением о край Большой крыши.)
— Ну-ну… — сердито буркнул Дон, снимая с веревки свои жумары.— Чего только не придумывают мои товарищи по этой экспедиции!
Ночь на Тарантуловой террасе выдалась спокойная. Мы здорово утомились и уснули сразу. На рассвете небо было ясным, но затем стали собираться дождевые облака. В 5.45 мы услышали далекий рокот мотора, а в 6.30 самолет вдруг появился совсем рядом. Видимо, Чан-А-Сью издали следил за гребнем, потому что стоило облакам немного разойтись, как он вынырнул ниже нас. Сверху казалось, что он непременно врежется в гору. Идя курсом прямо на Великий Нос, самолет промелькнул в просвете и тут же снова пропал. Но Чан-А-Сью явно различал контуры Носа: он прошел мимо него так близко, что едва не задел антенну Чама на болоте Эль-Дорадо. Сбросив кучу упаковок (дар небес!), он наклонил самолет вправо и, пройдя вплотную над круто вздымающимся выше лагеря 7 гребнем, заскользил боком к верховью Варумы. Мне вспомнился Матфей: «Откуда нам взять в пустыне столько хлебов, чтобы накормить столько народа?»
— Видел я мастеров лесного пилотажа в Новой Зеландии, — сказал я Дону. — Но этот всех превосходит!
— Ага, приятно смотреть на человека, который знает свое дело, не суетится, не паникует.
Чан сделал еще несколько лихих заходов, после чего самолет, энергично взревев мотором в облачной толще, пошел обратно в Джорджтаун. Напоследок Чан выпустил красную ракету, которая приветливо подмигивала нам, ныряя в облака. Право же, успехом нашей экспедиции мы в огромной мере обязаны Чан-А-Сью и его товарищам из гайанских ВВС!
По стене бежали струйки воды, а у нас не осталось сухой одежды, и мы решили устроить себе выходной, чтобы подсушиться. Нил связался со мной по радио из лагеря 7:
— Ты любишь пшеничные батончики из хлопьев, дружище?
— Люблю, — отозвался я.— Все что угодно, только не овсянку. Готов есть их с утра и до вечера.
— Тебе предоставляется такая возможность! Мы получили целую гору. Не иначе в Джорджтауне была дешевая распродажа. Мы могли бы все болото ими вымостить. Еще у нас навалом шоколада и сигарет.
Никотиноманы пережили немало тяжелых минут: при сбросе куда-то запропастилась одна упаковка с сигаретами и сухим молоком. Наконец после часа упорных поисков ее обнаружили посреди болота и вытащили на сушу. Джо тайком сунул целый блок в свой рюкзак, чтобы не остаться без курева на стене. Потом Нил, обнаружив у себя нехватку, сильно расстроился, так как обещал поделиться сигаретами с индейцами. Но Адриан решительно отмел его сетования:
— Не давай индейцам сигареты — нечего их баловать! Они получают положенные им продукты, и достаточно.
Вечером мы сообщили Джо по радио, что думаем подняться до достигнутой накануне высшей точки и оттуда добираться до Зеленой башни. Он и Мо согласились следовать за нами, переночевать на Тарантуловой террасе и сменить нас в роли лидеров, неся необходимое снаряжение для бивака на Зеленой башне. Только на подъем по готовым веревкам до Бездонного камина требовался не один час напряженного труда, и нам не улыбалось выходить усталыми на новые этапы.
В тот день я вымачивал доставленную носильщиками сушеную рыбу. Индеец Морис ухитрялся приготавливать из нее вполне съедобное блюдо, однако мои попытки оказались, мягко выражаясь, неудачными. Дон с отвращением выплюнул первый же кусок, после чего коротко возвестил, что ему что-то не хочется есть, лучше он ляжет спать пораньше.
На другое утро стена была мокрее прежнего. Всюду бежали ручейки. Ночной дождь продолжался не дольше обычного — семь-восемь часов, тем не менее даже с карниза надо мной сочилась вода. Густой туман окутывал Террасу. Я встал довольно поздно и прошел туда, где спал главнокомандующий.
— Доброе утро, старичок, — приветствовал я Дона.
— Привет, — отозвался он, закуривая (я не переставал удивляться, как он ухитряется сохранять свои спички сухими, когда все остальное пропитано влагой). — Доброе утро для уток.
— Я еще не видел здесь такой мокрети, что скажешь?
— Скажу, что это похоже на писсуар.
Мы подождали, надеясь, что стена малость обсохнет, но наши надежды были напрасны. Решили в конце концов идти вниз и потолковать с нашими товарищами. Потом вернемся вчетвером.
Проделав хорошо знакомый теперь спуск к основанию стены, мы переобулись в рабочие ботинки и зашлепали к лагерю 7½. Наше появление удивило его обитателей, но мы сказали про дождь, который им тоже доставил неприятности.
Джо заметно воспрянул духом и был готов идти наверх вместе с Мо. Тот факт, что мы вышли из Бездонного камина на хорошую скалу, явно подбодрил их, и им не терпелось взяться за дело. К двум часам дня они уложили свои рюкзаки, и мы условились, что последуем за ними, как только они обоснуются на Зеленой башне. Они собирались заночевать на Тарантуловой террасе, с тем чтобы утром идти наверх, если стена подсохнет за ночь. Я решил остаться с Адрианом в лагере 7½и вселился в логово, которое Мо устроил себе в зарослях: он заверил меня с видом компетентного пауковеда, что здешние пауки очень дружелюбные! Дон спустился в лагерь 7, предпочитая надежное ложе гамака.
Вечер прошел для меня в интересной беседе с Айзеком и Адрианом. Айзек вернулся в этот день в лагерь из очередной вылазки в Маиурапаи, куда он ходил, чтобы проследить за регулярной заброской припасов. Заодно он отправил мою корреспонденцию для «Обсервера». Весь путь от лагеря 7½ до Маиурапаи он проделал в один день — фантастическое достижение! Чем ближе я узнавал индейцев, тем больше их уважал. Выносливость этих людей поразительна, и как носильщики они никому не уступят.
