Пираты ни о чем другом не думали теперь, как только об отступлении. Но Марк не давал им времени очнуться; его полевое орудие не переставало осыпать неприятеля градом ядер. Обезумевшие пираты и их адмирал, вместо того, чтобы преследовать свои прежние цели, принуждены были заботиться лишь о том, как бы спасти свои два брига и благополучно вывести их вновь из тесного пролива в открытое море.
Адмиралу, конечно, нетрудно было выйти теперь на настоящую дорогу, придерживаясь того самого пути, каким он шел сюда, что он и сделал. Но тут ему совершенно неожиданно представлялось другого рода печальное осложнение. Очевидно, между адмиралом и офицерами одного из его бригов существовали какие-то давнишние недоразумения.
Вследствие этого адмирал, чтобы обеспечить себе содействие брига в этом деле, взял к себе на фрегат значительную сумму денег, представлявших собою часть добычи, приходившейся на долю этих офицеров.
Деньги эти должны были, так сказать, служить залогом или ручательством в том, что эти недовольные не покинут своего адмирала в наиболее важный или критический для его предприятия момент.
Понятно, что такого рода поступок возбудил лишь еще в большей мере гнев и неудовольствие этих людей. Только надежда на крупную наживу, на что рассчитывали все, отправляясь на Риф, еще отсрочила на некоторое время полный разрыв между адмиралом и командирами этих бригов. Но когда эта надежда их обманула, то злоба на «адмирала-неудачника» разразилась с удвоенной силой, и все время отступления своего перед следовавшими за ним по пятам «Анной» и «Мартой» один из бригов готовился принять грозные меры с целью заставить адмирала возвратить забранную у них сумму, а другой, подозревая намерения собрата по ремеслу, готовился с не меньшей энергией к отчаянной обороне.
И едва только бриги очутились в открытом море, как между ними начался бой. Недовольный бриг открыл огонь по адмиралу, а этот немедленно отвечал ему тем же. Бой разгорался с каждой минутой, и неприятели сходились все ближе и ближе, до того, что вскоре облака дыма от пальбы обоих судов слились в одно громадное белое облако.
Сражение продолжалось несколько часов. Наконец, перекрестный огонь прекратился, и оба брига занялись каждый починкою своих аварий и уборкою раненых. Но перерыв этот длился недолго, и пальба целым бортом с того и другого судна возобновилась еще с большим ожесточением.
Марк, видя, что ему здесь делать нечего, и убежденный в том, что всякая опасность миновала, решил вернуться, наконец, на Риф. Между тем оба неприятельские брига продолжали удаляться, не прекращая канонады. Вскоре даже и облака дыма, обозначавшего на горизонте путь этих судов, не стало видно. Колонисты поняли, что, наконец, избавились от этих опасных врагов.
После благополучного окончания того, что жители колонии называли «пиратской войной», колония долгое время наслаждалась полнейшей тишиной и спокойствием. Китобойный промысел продолжал процветать по-прежнему и стал для многих колонистов источником больших доходов.
В последнее время Марк Вульстон и Бриджит начали подумывать о возвращении в Америку. Нельзя не сознаться, что этому решению много содействовало и оскорбленное мелкое самолюбие Марка, мало подготовленного к свободной общественной жизни. Он не мог помириться с тем, что когда колония развилась и численно увеличилась, колонисты не захотели подчиняться исключительно деспотической власти «губернатора», а после истечения пятилетнего срока даже решили переизбрать своего губернатора. Была принята новая конституция и состоялись выборы. На них был избран губернатором на два года Пэннок. Семья Вульстонов, претендовавшая на первенство в колонии, оказалась устраненною.
Так произошла незаметно в колонии Кратера та революция, которая Марку казалась совершенно невозможной и была для него неожиданностью. Волей-неволей Марку пришлось подчиниться и стать простым гражданином там, где он надеялся всегда быть первым лицом.
Марк Вульстон занялся приведением в порядок всех своих частных дел, намереваясь вслед за тем предпринять продолжительное путешествие.
Когда вернулся «Ранкокус», возивший в Америку полный груз китового жира, Марк объявил о своем намерении вскоре отплыть на этом судне. Братья его, Хитон с женою и детьми, Боб Бэтс с семьей выразили также желание отправиться в Америку вместе с Марком и его семьей, чтобы еще раз повидать берега Делавара. Скупив все оставшиеся еще запасы китового жира и приобретя за дешевую цену громадную коллекцию великолепнейших раковин, Марк собрал почти все свое движимое имущество, состоявшее из множества очень ценных предметов, при чем оказалось, что даже «Ранкокус» не в состоянии вместить всего «губернаторского» имущества, и потому Бэтс решил отозвать с китоловного промысла свой бриг. Месяц спустя по прибытии «Ранкокуса» оба судна были готовы к отплытию, и Марк двинулся в путь вместе с Бобом Бэтсом, следовавшим за ним на своем бриге.
Возвращение семьи Вульстон, уехавшей, по слухам, бог весть в какие страны на неопределенный срок, явилось настоящим событием для такого маленького городка, как Бристоль. А в семьях Анны и Бриджит этот совершенно неожиданный приезд внес радость и ликование.
Благодаря прекраснейшему воздуху и климату тех островов, где они жили, обе молодые женщины казались такими же свежими и моложавыми, как в то время, когда обе они были еще молоденькими девушками.
Когда «Ранкокус» вновь пустился в обратный путь, то уж на судне, кроме людей экипажа, не было никого из бывших жителей колонии Кратера, кроме Марка Вульстона и Боба Бэтса да еще капитана Саундерса, командовавшего «Ранкокусом».
Рейс между Вальпарайзо и Кратером совершался обыкновенно в течение пяти недель, но иногда на это требовался и более продолжительный срок, что главным образом зависело от состояния пассатных ветров. На этот раз Марк вздумал избрать иной путь к Рифу; ему хотелось попытаться держать больше на юг, чтобы, минуя группу островов Бэтто, подойти прямо к Пику.
И вот в одно прекраснейшее утро, когда уже, по его расчетам, «Ранкокус» должен был находиться не более как милях в двадцати от Пика, Марк, выйдя поутру на палубу, был крайне удивлен, что гигантских скал все еще нигде не было видно. Окликнув того матроса, который стоял на вахте, Марк осведомился у него, не видно ли ему впереди Пика. На это последовал ответ, что на всем громадном видимом пространстве океана нигде не появлялось берега даже вдали.
Прошло еще несколько времени. «Ранкокус» продолжал итти все в том же направлении, как вдруг на горизонте показался какой-то остров. Когда же к нему подошли на более близкое расстояние, то, к немалому удивлению всего экипажа, оказалось, что этот остров им совершенно незнаком и даже, очевидно, необитаем. Спустили шлюпку для того, чтобы обозреть его вблизи, и вдруг Марку показалось, что он узнает какие-то знакомые контуры и очертания скал. Когда же лодка подошла к северной стороне острова, или, вернее, утеса, он с ужасом увидел, что на скале, как часовой, стояла одна высокая и одинокая сосна. Невольный крик, крик ужаса и горя вырвался из груди моряков. Страшная истина стала им понятной. То, что они сейчас видели перед собой, было не чем иным, как вершиной Пика, а дерево, одиноко торчащее над голой скалой, было то самое, которое Марк использовал для сигнала в случае приближения грозного Ваальди к Пику. Не могло быть сомнения, что весь Пик со своим сказочным, прекрасным архипелагом вулканических островов был снова поглощен волнами океана.
