Мы разочаровались Лукла, селением, где должна была состояться большая свадьба. Во время голодных недель на Чо-Ойю мы часто говорили о пиршествах, которые собирались устроить на обратном пути. Жареным курам было отведено в этих разговорах самое почетное место, и слова «жареные куры» произносились с особой мечтательностью.
В Намче-Базаре не было кур или, по крайней мере, нам их не продавали. Только один раз офицеры угостили нас такими лакомствами, но порции были так малы, что аппетит у нас разыгрался еще сильнее.
Шерпы успокаивали нас, что в Лукла мы сможем получить столько кур, сколько нам нужно. Анг Ньима был отправлен вперед, чтобы спокойно выбрать самых молодых и жирных куриц и поджарить их к нашему приходу. Мы в этот день шли по красивой местности, погода была хорошая, и настроение у нас прекрасное. Мы могли бы медленно и спокойно пройти по долине.
Но вскоре Сепп и я стали во главе группы и увеличили темп. Нам не нужно было объяснять друг другу эту поспешность. Мы знали, почему вдруг стали торопиться – может быть, успеем скушать курицу, приготовленную к вечеру, еще во время обеда.
Сын Анг Ньима, семилетний Пурба Тзенду, бодро шагал с нами. Он встретил нас в Намче-Базаре, чтобы несколько дней пробыть вместе с отцом. Они виделись очень редко: Пурба жил в Лукла, а Анг Ньима работал в Дарджилинге.
Пурба был милый, хорошо воспитанный мальчик, всегда готовый помочь. Отец говорил ему, что он, по возможности, должен помогать сагибам, и Пурба относился к указаниям отца серьезно. Он ходил за нами, как тень, и мы не могли ничего сделать, чтобы он не бросался к нам и своими проворными, но не ловкими руками, не мешал нам. Его специальностью было завязывание шнурков у ботинок. Если мы вынимали носовой платок, то он вырывал его из наших рук и прижимал к нашему носу. Но не так просто высморкаться в платок, зажатый в детской руке. Мы очень любили Пурбу и очень его боялись.
Во время перехода в Лукла мы доверили ему фотоаппарат, он был очень доволен таким ответственным заданием и оставил наши носы в покое.
Итак, мы втроем приближались к Лукла. Для наблюдения на маленьком холмике были поставлены дети. Они сообщили о нашем приближении, и прежде, чем мы достигли первых домов, нам навстречу выскочил старик. Он проводил нас в дом, где Анг Ньима сидел у очага и смотрел на нас такими счастливыми глазами, что мы даже не спросили о курице. Мы просто подняли крышку кастрюли и увидели что-то плавающее в красном соусе. «Ага, тушеная курица!» – удовлетворенно подумали мы.
Мы сели у нагретой стены около дома и стали ждать: мы были очень голодны.
Как обычно, через некоторое время нам принесли картофель. Обычно мы набрасывались на него и поедали в огромных количествах. Но сегодня мы ели мало: нас ждала курица.
Наконец Анг Ньима сказал: «Кушать готово!» В доме было темно, но мы могли различить, что на тарелках лежат горы риса и тушеной курицы. Мы начали кушать, но после первого же кусочка на наших лицах выразилось недоумение: курица оказалась самым жестким яком, которого нам когда-либо приходилось есть.
Анг Ньима, в пылу встречи со своими родственниками, не проявил нужной настойчивости, чтобы найти курицу, и теперь смотрел на нас влажными глазами. Мы неохотно жевали жесткое мясо и были разочарованы Лукла.
Гельмуту не пришлось пережить разочарование. Он так же, как и мы, мечтал о курице, но ему по пути не удалось увильнуть от гостеприимства. В Лукла он прибыл очень поздно. Нам еще издали слышались его песни с переливами.
Оба наши тирольца были настоящими мастерами пения с переливами. Во время различных торжеств, так как слабое знание языка позволяло нам вести только поверхностные разговоры, наше пение было важным пунктом вечерней программы. Тирольцы и шерпы по очереди демонстрировали свои лучшие номера.
Песни с переливами имели большой успех. Шерпы награждали певцов бурными аплодисментами и пытались им подражать, что, конечно, у них получалось плохо. Я хочу предостеречь будущих исследователей – если они в песнях страны шерпов вдруг найдут отзвуки иностранной мелодии, пусть не радуются тому, что напали на след важных культурно-географических открытий, это – просто эхо песен Сеппа и Гельмута.
Как ни красивы были песни с переливами, но кульминационной точкой был резкий, режущий уши выкрик Гельмута в конце песни. Слушатели были всегда в восторге. Потом они уже с нетерпением ждали этого выкрика, многочисленные куплеты песни «Родина в долине Циллер» они слушали с половинным вниманием, но выкрик в конце песни вызывал такие аплодисменты, что дрожал дом.
Но сегодня в переливах приближающегося Гельмута слышалась усталость и не было обычной чистоты.
На следующий день происходили серьезные приготовления к «большой свадьбе». Как всегда, когда свадьба должна стать общественным событием, нужно было решить много вопросов о почетных гостях и дальнейших торжествах. Мы были недостаточно знакомы с обычаями шерпов и поэтому воздержались от добрых советов и только настояли, чтобы на свадебном столе были жареные куры. К этому времени мы уже поняли, что были не только почетными гостями, но и источником денежных средств для свадьбы – мы считали себя вправе дать такой «разумный совет». Пазанг и Анг Ньима обещали приложить все усилия, но просили учесть, что в Лукла очень мало кур.
День приготовления к свадьбе (мы в этом участия не принимали) мы провели на солнце. Пазанг начал нервничать. Он имел к этому основания: готовилась свадьба, которую не скоро забудут.
В день торжества вся Лукла была возбуждена. Несколько пожилых женщин побежали к соседу, чтобы сделать последние приготовления. В специально сделанном камине сжигали, как пожертвования, ароматические растения. Можно без преувеличения сказать, что все двадцать четыре дома Лукла были охвачены лихорадочным волнением.
Над нами сияло безоблачное небо Гималаев и их священное солнце. Мы вынули из рюкзаков флаги, поднятые Пазангом на вершине Чо-Ойю и еще несколько непальских и индийских. Они реяли по ветру и создавали очень торжественную обстановку.
Главная церемония «большой свадьбы» протекала следующим образом: Пазанг и «проводник» жениха должны были ехать верхом от нашего дома до дома Ним Дики. Шерпы и мы, в качестве самых близких, возглавили выезд. Расстояние между домами было всего восемьсот метров, но это, как сразу выяснилось, был далекий и трудный путь.
Вдоль тропы стояли жители Лукла и протягивали нам чаши с чангом и самогоном. В этом торжественном случае не было никакой возможности отказаться от угощения, и мы мужественно выполняли свой долг. Подвигались к цели очень медленно. Я удивился, что Пазанг, несмотря на многообещающую кривизну ног, оказался весьма плохим наездником. Сидя на лошади, он глотал одну за другой поздравительные чаши с чангом и самогоном.
