часов пути, за которые мы должны преодолеть 80 миль до Борджи-Пере-за. Казалось, все трудности позади, и мы, наконец, спускаемся со склона напрямую к цели. Затем мы совершили ошибку, которую никогда не прощает природа: мы стали самоуверенными и самодовольными из-за своего небывалого успеха, так что на полной скорости помчались вниз, ускоряя этот спуск. И тогда начались настоящие проблемы.
Как раз через полчаса, после того как Бидон Кинк исчез среди песков, мы, накренившись, замерли; левое заднее колесо отвалилось, и ось погрязла глубоко в песке. Я обогнул Ровер и вернулся за фонариком, чтобы ясно видеть автобус. Это было хуже, чем просто плохо. Колесо расшаталось и отскочило, лишившись контргайки и шайбы, Фольксваген зарылся по крыло в песок. Прежде чем все это как следует изучить, колесо нужно было откопать, поднять и укрепить. Облако пыли еще не успело осесть, когда Ганс уже вылез и начал двумя руками раскапывать песок.
Снова к работе
Трудиться пришлось в узком пространстве, и это было очень медленно. Мы провели около 40 минут драгоценного времени, копая, подымая, обхватывая, снова приподымая и молясь прежде, чем колесо встало на место, и правда была обнаружена. Единственный вопрос заключался в том, сможем ли мы его зафиксировать или нам придется его оставить. Учитывая то обстоятельство, насколько близко мы сошлись с немцами, вопрос был достаточно важен как для нас, так и для них.
Мы обоюдно убедились, что колесо может быть зафиксировано, по крайне мере временно. С оси слетели только контр гайка и барабан и ничего более. Мы поставили колесо на место, подстраховали его еще одной гайкой, и завершили работу, вставив тонкую отвертку на место штифта.
Медленное продвижение
Было 4 часа утра, когда наш «конвой» двинулся дальше. Мы знали, что колесо не продержится долго, но потом это и не будет нужно. У Ганса почти не оставалось шансов. Он ехал, будто вез на борту груз яиц. Мы медленно ехали сзади, наблюдая за любым признаком колебаний колеса-калеки.
Следующий час все шло хорошо. Ганс избегал любых отклонений от прямого курса или повышения скорости, которые могли способствовать расшатыванию колеса. 45 миль отделяли нас от воды, рассвет только начинал зажигаться на восточном горизонте, и все выглядело так, будто мы все же, после всего происшедшего, сделали это. Мы вновь стали самоуверенными, и снова колесо расшаталось, застряло под крылом и заставило Фольксваген сделать еще одну болезненную остановку.
Ситуация ухудшается
Безмолвная работа началась по новой. Все было в точности так же, как в первый раз — подъем и подпирание, разделение труда, медленный, исходящий потом процесс. Герман спал на песке по мере того, как поднималось солнце, и колесо снова летело.
Барабан на этот раз был в худшем состоянии, и наши альтернативы были ограничены до единственной — совсем так же, как это было перед этим. До тех пор, пока существовал малейший шанс добраться до Борджии-Переза вместе с Фольксвагеном, мы не допускали мысли о том, чтобы его оставить. Ганс забил колесо назад, завернул на оси наполовину соскочившую гайку и вставил новую отвертку в отверстие, чтобы хоть какое-то время она там продержалась.
Враг возвращается
Солнце на несколько минут остановилось на восточном горизонте, и как будто издеваясь над нашими усилиями, начало медленно и угрожающе двигаться по небу. Мы наблюдали это неумолимое восхождение своими изнуренными глазами, продолжая нянчиться с уставшим Фольксвагеном. Огненный шар наблюдал и ждал; теперь он шел убивать.
Через 30 миль езды колесо снова отвалилось. И был тот же процесс-выкапывание, поднятие, ремонтные работы, новая отвертка на ось, подъем Германа и продолжающееся упорство. В 9:30 колесо снова упало; на этот раз оно было похоронено глубже, и потребовалось 45 минут на раскопки и приколачивание его на место. Все же мы не волновались, до Борджи-Переза оставалось только 19 миль.
Но теперь пустыня начала обжигать. В четвертый раз виляющее колесо разболталось и упало. Ганс подставил изношенный домкрат к колесу и безмолвно начал копать. Осторожно постучав его по плечу, я указал на солнце, пламенеющее в небе и потряс головой; это было бесполезно. У нас не было больше отверток, воды, терпения и времени.
Джефф уже разгружал заднюю часть салона Лендровера, и мы складывали все на землю за исключением двух спальных мешков. Немцы втащили себя внутрь, прихватив немного еды и две пустых канистры с водой. Все остальное мы оставили там, где оно лежало и, надеясь на то, что карта указывала верное направление к воде, поехали вниз по дороге.
Имея дело с напастями
Напасти часто выявляют лучшее, что в вас есть. Они могут показывать вам из чего вы сделаны, и сделать вас еще лучше. Когда вы пускаетесь, в какое либо новое предприятие, вы должны будете повстречаться с нескончаемой серией препятствий и трудностей, которые никогда нельзя предвидеть. Но это «испытывающее время», когда вы демонстрируете свой истинный характер — и каждый наблюдает.
«Напасти не создают человека; они просто обнаруживают его перед самим собой».
- Эптсптус
Прямо сейчас в вас заложена способность делать вещи, которые вы никогда не посчитаете для себя возможными. Это становиться выполненным сразу же, как только меняются ваши убеждения, и вы начинаете верить в свои силы.
- Мажжп Маттц
Мы ехали в Течений 20 минут так, чтобы не перегревать машину, когда наша антенна засекла военный пост Борджи-Перез, появившейся из-за небольшого возвышения слева. Покинув его, мы поехали прямо по направлению к первым признакам жизни, невидимым нами в течение двух месяцев.
Конечный аванпост состоял из группы характерных грязных сооружений, со всех сторон обнесенный колючей проволокой. Перед зданиями находилась большая открытая площадка, которая тоже входила в огороженное проволокой пространство; между тем проволока имела два широких разрыва, очевидно, соединяя пост с дорогой. С одной стороны открытого пространства напротив небольшой группы темно-зеленых кустов, рядом со зданиями мы увидели шланг, заканчивающийся краном. Мы направились прямо к нему.
Было 11:15, и пузырящаяся жара, нарастала. Мы уже чрезмерно вспотели в переполненном Лендровере. Наша вода закончилась, и единственной интересующей нас вещью, вспыхивающей в наших умах, была возрастающая жажда, которая уже иссушила наши рты и сожгла наши глотки. Не медля ни минуты я направил машину сквозь первый проем в проволоке и остановился у крана.
Мы сделали это. Измученные, грязные, истощенные, изнуренные жарой, мы все же добрались до воды. Мы победили пустыню в тяжелой схватке, и трофеи были нашими. Мы выскочили из Ровера и помчались к
