Томас де Куинси впервые столкнулся с опием в 1804 году. Не прошло и года, как химик наполеоновской армии Сеген выделил морфин — один из трех важнейших алкалоидов опия. Новое лекарство снимало головные боли и спасало от бессонницы, действовало успокаивающе. Воодушевленные врачи начали широко назначать морфин и лишь позднее заметили его побочные действия. Дело в том, что к нему привыкали. Пациенты требовали все новых и новых доз морфия, даже когда их страдания прекращались. И готовы были платить за него любые деньги.
Наркотик быстро вошел в моду. Он проник в парижские салоны, обрел поклонников в высших кругах общества. Пристрастие к морфию стало считаться проявлением тонкого вкуса. Слухи о жертвах морфия не слишком пугали, чувство опасности лишь подогревало любопытство. После первой мировой войны в одном только Париже было зарегистрировано свыше шестидесяти тысяч морфинистов. Дальнейшее распространение этого наркотика приостановило появление нового лекарства, от которого ныне у врачей волосы встают дыбом.
В 1874 году английский химик К. Р. Райт получил из морфина горьковатый белый порошок. Опыты на собаках показали, что новое вещество вызывает «сильную вялость, страх, сонливость… иногда легкую рвоту» (так гласило сообщение о результатах лабораторных исследований). Эти внушающие опасения признаки побудили англичанина прекратить опыты.
Но, утаив свое открытие, задержав его проникновение в мир на двадцать лет, он не мог помешать другим химикам идти по тому же пути. Здесь и разыгрывается первая драма. С некоторой долей пафоса мы могли бы назвать ее драмой химии. За два года до конца XIX века немецкие химики получили этот порошок, но пришли к противоположным выводам: новый препарат — чудодейственное лекарство!
Сегодня кажется невероятным, что тысячи и тысячи врачей и аптекарей в самых разных географических поясах не замечали устрашающего действия нового лекарства. Героин намного сильнее морфина. Уже после нескольких инъекций у человека возникает ощущение тоски и страха; достаточно даже беглого взгляда на жертву одурманивающего яда, чтобы понять, к каким опасным последствиям может привести применение этого «лекарства». И все же долго ничего не предпринималось.
В 1906 году Американская ассоциация врачей одобрила и рекомендовала героин вместо морфия для широкого употребления при различных инфекционных заболеваниях. Героин стал распространенным патентованным средством. Им пользовались даже при сильном насморке.
Результаты не замедлили сказаться.
По приблизительным подсчетам Федерального бюро по борьбе с наркотиками, в Соединенных Штатах в 1924 году насчитывалось уже около 200 тысяч наркоманов. По относящимся к тому же году данным полицейского управления в Нью-Йорке, 94 % наркоманов, задержанных за различные противоправные действия, составляли потребители героина.
Эти цифры для законодателей оказались красноречивее научных трудов. В 1924 году американский конгресс единодушно признал производство и ввоз героина вне закона.
Однако же «чудодейственное» лекарство после этого не исчезло.
Теперь-то и появилась возможность как следует на нем заработать.
Сегодня наркотики проникли не только на страницы газет, но и на экраны кинотеатров и телевизоров. Сценаристам и писателям, создающим детективы, уже не требовалось измышлять гигантские гангстерские корпорации, пытающиеся завладеть миром, как это делали их предшественники в 20-е годы. Они вполне обходились реальными фактами. Ведь, осуществляя операции по выявлению наркотиков, государственные власти, представленные полицией, сталкиваются с прекрасно организованной преступной сетью. Изобретательность контрабандистов соперничает с опытностью таможенников, отвага, подстегиваемая жаждой прибыли, — с мужеством, порождаемым чувством ответственности. На обе противоборствующие стороны работают первоклассные мозговые центры, отличные снайперы и водители. Детективы могут опереться на великолепные средства связи, картотеки, компьютеры и дорожное патрулирование. Гангстеры же более мобильны, их охраняют деньги, страх, а нередко и излишняя снисходительность закона. Пуля или нож заставят молчать и не внушающего доверия союзника, и ненужного свидетеля. Стоит выкрасть жену или ребенка — и свидетель полностью меняет показания. Миллионные сделки заключаются с помощью посредников, закодированные пароли и односложные телефонные разговоры напоминают конспирацию разведывательных служб. Финансовые воротилы никогда сами не имеют дела с исполняющими их приказы убийцами.
Каждой «партии» наркотиков на своем пути — от производителей до заказчиков — приходится пересекать несколько границ, преодолевать множество ловушек, расставленных законом и конкуренцией. Только разветвленная гангстерская организация, имеющая деньги, опыт и связи, способна справиться с такой задачей. Без этого международная торговля наркотиками вообще была бы невозможна.
Все пути с Востока в Западную Европу и Соединенные Штаты в течение трех десятилетий контролировались не сицилийской и не американской мафией, а корсиканцами. Это они после второй мировой войны воскресили доходный бизнес, который было заглох и почти сошел на нет из-за военных операций на суше и на море.
Никогда уже, очевидно, не возникнут столь благоприятные условия для полного уничтожения на нашей планете торговли одурманивающими ядами, какие создались в конце второй мировой войны. Европа, разрушенная, попранная немецко-фашистскими оккупантами, жила верой в братство всех людей доброй воли. Жестокое военное время породило не только страх, но и надежду на лучшее будущее. Залпы салютов возвестили победу, и никогда еще представители стольких европейских народов не осознавали так ясно, что плывут на одном корабле.
Наркомания почти исчезла. Военные операции на шесть лет прервали связь между Европой и Ближним Востоком. Бои на суше, в воздухе и на море делали контрабанду невозможной. Международная торговля замерла. Цензура под микроскопом проверяла любую почту из-за рубежа. Там, где виселицы и концлагеря, контрабанде нет места. На протяжении шести лет наркоманы ни за какие деньги не могли приобрести наркотики. Избавленные от искушения, они освободились от своей рабской зависимости, и потому в момент прекращения военных операций Европа в этом отношении была совершенно здорова. Спрос на наркотики сошел на нет.
Подобная же ситуация сложилась и в Соединенных Штатах.
В тот великий час победы никто в промышленно развитых странах в наркотиках не нуждался. Никто, кроме людей, разбогатевших на них еще до войны.
