Все же следовало торопиться. Небо на востоке уже розовело. Через несколько минут окончательно рассветет, а Дорик, достаточно хорошо изучивший привычки Кау-джера, знал, что тот не замедлит выйти из дому.
— Скорее! — приказал он.
Они размотали фитиль, засунули один его конец в бочонок, и Дорик поднес зажженную спичку к другому концу. Затем оба быстро выскользнули из двери, унося с собой второй бочонок.
Братья Мур и Сердей стояли на своих постах. Дорик позвал их легким свистом, дав знать, что все благополучно.
После этого заговорщики скрылись. Гроза продолжала низвергать потоки дождя на спящий город.
Когда Кау-джер вышел из управления, гроза уже прошла и дождь прекратился. Ветер разогнал тучи, над морем взошло солнце, и его косые лучи позолотили крыши домов Либерии.,,
Город еще спал. Как всегда, губернатор проснулся первым. Глубоко вдыхая свежий утренний воздух, он прошелся по площади, превратившейся после ливня в грязное болото, и сразу же обратил внимание на приоткрытую дверь суда. Не придав этому особого значения, он подошел и хотел закрыть ее, но, к своему крайнему удивлению, обнаружил, что дверь взломана. Кому это понадобилось? Неужели в Либерии нашлись бедняки, прельстившиеся скудной обстановкой зала суда?
Кау-джер зашел в помещение и, хотя уже с порога заметил бочонок, не сразу сообразил, почему он оказался здесь. Но после беглого осмотра все стало ясно. Рассыпанный порох… протянутый по полу обгоревший фитиль… Ошибиться было невозможно. Кто-то хотел уничтожить губернатора вместе с управлением.
Это открытие поразило Кау-джера. Значит, какие-то колонисты так ненавидели его! Он стал соображать, кто бы мог это сделать. Пока не было оснований обвинять кого-либо, но правитель хорошо знал всех жителей города, и поэтому его подозрения ограничились небольшим кругом лиц. Фердинанд Боваль, несмотря на его новую должность?… Возможно… Льюис Дорик?… Более чем вероятно… И, во всяком случае, кто-то из их приверженцев.
Осмотрев весь зал, Кау-джер обнаружил дыру, проделанную в перегородке, и понял, что бочонок был похищен со склада и перенесен сюда. Преступник поджег фитиль и скрылся, но, вопреки его ожиданиям, взрыва не последовало. Фитиль, обгорев на две трети, попал в лужу воды и погас.
Откуда же взялась здесь вода? Губернатор взглянул наверх. Ну конечно, она просочилась во время ливня через щели в крыше. На потолке виднелись свежие потеки, на полу образовалась здоровенная лужа, которая залила фитиль.
Его охватил страх — не за себя, а за тех, кто находился вместе с ним в управлении: за Хартлпула, жившего там со своими двумя приемными детьми, и за людей, дежуривших прошлой ночью. Они уцелели по чистой случайности. Если бы не ночной ливень и дырявая крыша, все бы погибли.
Поразмыслив, Кау-джер решил, что не стоит оглашать неудавшееся покушение, дабы не создавать паники среди мирного населения. Закрыв двери, он направился к Хартлпулу, разбудил его и рассказал о ночном происшествии. Тот пришел в ужас. Так же как и губернатор, он не мог указать виновных, но, не колеблясь, сразу же назвал тех, на кого могло пасть подозрение.
Поскольку было запрещено говорить о преступлении, Хартлпулу предстояло заделать отверстие в перегородке без посторонней помощи. Пока он ходил за нужными инструментами, Кау-джер отнес опасный груз на прежнее место и тут обнаружил исчезновение еще одного бочонка.
Для чего он понадобился преступнику? Конечно, не для хорошего дела. Но ведь порох без огнестрельного оружия бесполезен, и воры должны были понимать, что им удалось стащить его только благодаря счастливому стечению обстоятельств и что повторить это невозможно…
Вернулся Хартлпул, и они вдвоем вставили обратно часть бревна, вырезанного Кеннеди, заложили пустые промежутки камнями и заделали известкой. Вскоре на стене не осталось никаких следов.
Только тогда Кау-джер сообщил Хартлпулу об исчезновении второго бочонка. Дело принимало серьезный оборот. Несомненно, злоумышленники, завладев порохом, подготовят новое покушение, и следовало подумать о средствах защиты. После всестороннего обсуждения решили увеличить численность милиции с сорока до шестидесяти человек, а пока ограничиться восемью дополнительными караульными, так как в резерве имелось всего восемь запасных ружей. Ночные дежурные будут отныне нести службу не в помещении милицейского участка, а снаружи, сменяясь попарно, и во время пребывания на посту должны регулярно производить обход вокруг управления, тем самым обеспечивая постоянное наблюдение. Кроме того, Кау-джер срочно выписал еще двести ружей, чтобы в будущем можно было отразить любое нападение.
Преступники не оставили после себя никаких следов, за исключением похищенного бочонка с порохом. Чтобы найти этот бочонок, пришлось бы произвести многочисленные обыски, которые, естественно, взволновали бы население, а губернатор не хотел этого и счел принятые меры достаточными. Но Хартлпул дал себе слово обеспечить своего начальника бдительной и незаметной охраной.
Потом жизнь потекла как обычно. Дни шли за днями, воспоминание о странном происшествии сглаживалось и постепенно теряло свою остроту. Повторное покушение при усиленной охране казалось невозможным, и вскоре Кау-джер совсем перестал о нем думать. Захваченный потоком самых разнообразных дел, он всецело отдался созидательному труду. В голове у него непрерывно созревали новые и новые идеи.
Так, не дождавшись окончания строительства плотины для набережной, он решил использовать водопад, расположенный в нескольких километрах вверх по реке, для электростанции, которая снабдила бы весь остров светом и энергией.
Либерия, освещенная электричеством! Кто мог это предвидеть два года назад!
И все же другой проект всецело захватил Кау-джера, более грандиозный. Дать Либерии электрический свет, конечно, заманчиво, но пользу от этого получили бы только жители Осте. К тому же затея не представляла особых трудностей и казалась правителю просто развлечением. Дело же, которое увлекло его по-настоящему, было куда более трудным и всеобъемлющим. Оно касалось всего человечества.
Впервые мысль о нем возникла еще во время кораблекрушения «Джонатана».
Когда в ночи раздались пушечные выстрелы, Кау-джер, как известно, зажег костер на мысе Горн. Но он сделал это только один раз, в дальнейшем никто не сигнализировал кораблям об опасности. А ведь сотни судов огибают крайнюю оконечность Америки в период бурь, и никто не зажигает им путеводных огней. Поэтому так часто обломки усеивают рифы архипелага. Но если бы каждый вечер с заходом солнца зажигались огни маяка, своевременно предупрежденные суда могли бы уйти в открытое море и предотвратить грозящую им катастрофу.
