До Тадж-Махала, который стоит в городе Агре, бывшей столице Великих Моголов, от Дели километров двести. Я выгреб из кармана рупии. Рупий хватило. Шофер посмотрелся в зеркальце и поправил чалму. Медленно выбрался на асфальт и повернул к арке Независимости.
Мелькнул уткнувшийся в горячее небо Кутб-минар, самый высокий в мире минарет, и город остался позади. Шоссе миновало последние домишки делийской окраины и побежало по сухой индийской равнине, где на протяжении тысячелетий сменяли друг друга цивилизации, где почти каждый холм – след города или форта, стоявшего здесь сотни лет назад. Холмы многослойны, много раз приходили сюда строители, возводили стены храма или крепости, и фундаментом им служили остатки других стен, разрушенных завоевателями или временем.
Хижины не отличаются цветом от земли, такими они были и тысячу лет назад. Только иногда неожиданным диссонансом врывается в тоскливый светло-коричневый колорит деревни белый кубик новой школы или больницы.
Порой склоны холма переходят в стены продержавшейся до наших дней небольшой крепости или полуразрушенного храма. Деревья смыкаются над дорогой, и у их подножия нежатся в тени обезьяны. Они с любопытством заглядывают в окна проезжающих машин, ожидая подачки. Поля пусты: зима.
Не будем сворачивать на ответвляющиеся дороги и дорожки. Каждая вторая приведет к крепости, дворцу или мечети. Каждая пятая приведет к памятнику, который достоин специальной монографии. Если времени мало, надо выбрать самое интересное.
Агра начинается внезапно. Город как город, индийский, средней руки, с базаром, двухэтажными домами купцов и чиновников, с хижинами на окраинах, многочисленными лавками и пылью, покрывающей коричневые ноги рикш и плетеные корзинки укротителей змей.
Город давно позабыл бы о том, что он был столицей великой империи, если бы не Тадж-Махал.
Стены крепости. Здесь был заточен Шах-Джахан. Отсюда до Тадж-Махала рукой подать. Но его не видишь, близости его не ощущаешь, пока не окажешься на площади перед высокой аркой, ведущей к мавзолею.
Площадь заставлена машинами, сверкает разноцветными сари и суетится круговоротом лотков, корзин мелких торговцев. Еще не увидев настоящего Таджа, можно купить его в миллионах обличий: в виде открытки, раскрашенной анилиновыми красками, в виде маленькой модели, выточенной из мрамора или отлитой из гипса, в виде коврика, чернильницы, вырезки из бумаги, резной шкатулки и даже пряника.
Поток туристов, среди которых подавляющее большинство индийцы, колоннами втекает под арку, слившись с рекой паломников к искусству. Момент встречи с чудом немного пугает возможным разочарованием. Когда с детства видишь картины и фотографии, изображающие всемирно известный памятник, в уме понемногу складывается определенное, трудноизменимое представление о нем. У каждого, не видевшего Пизанскую башню, есть своя Пизанская башня, у не побывавшего в Египте существуют свои египетские пирамиды. Воображение дополняет картину, что-то меняет в ней, и, если потом приходится увидеть оригинал, оказывается, что он не совсем таков, каким должен быть. Иногда испытываешь разочарование. Честно говоря, так случилось у меня с египетскими пирамидами. Глаз скрадывал их действительные размеры, и они показались меньше, чем я предполагал. Тадж-Махал всегда представлялся мне приторным и слишком правильным…
Я пристроился к группе индийских студентов и вступил под красный камень арки. И остановился.
Тадж-Махал оказался именно таким, каким я видел его на фотографиях и картинах: те же минареты и купола – один большой в середине и четыре маленьких, прижавшихся к нему. Тот же теплый белый мрамор. Но ни фотографии, ни картины не передавали его главной черты – невесомости. Купола легко плыли в синем небе, стены чуть-чуть касались земли. Ровная водная дорожка вела к подножию мавзолея, и второй Тадж, такой же легкий и невесомый, опрокинувшись, плыл в ней. Тадж-Махал был просто-напросто совершенен. Несколько минут я стоял не двигаясь, вдыхая очарование Тадж-Махала, равного которому нет на Земле.
Как-то мне попался в руки учебник по истории архитектуры. Учебник был старый, прошедший через множество студенческих рук. Рассматривая фотографии, я дошел до изображения Тадж-Махала. Один из бывших хозяев книги, движимый недоверием к авторитетам, взял линейку и провел карандашом несколько линий по фотографии. И хотя он испачкал книгу, зато убедился в удивительном мастерстве строителей мавзолея.
Учебники архитектуры не ошибаются: Тадж-Махал построен так, что его полная высота равна ширине фасада, то есть он точно вписывается в квадрат со стороной семьдесят пять метров, причем высота портала равна половине высоты здания. Линий можно провести еще множество и обнаружить целый ряд удивительных закономерностей и соответствий в пропорциях Тадж-Махала.
В тот момент, когда я увидел Тадж, я не думал о геометрии. В этом, конечно, великая заслуга его строителей. Они добились того, что зритель не воспринимает Тадж как сложную и правильную геометрическую фигуру, он ощущает только красоту его.
Я шел по кромке узкого бассейна, и Тадж вырастал. Его уже нельзя было охватить взглядом. Начинаешь присматриваться к деталям: в белый мрамор стен вкраплен местами орнамент из красного песчаника, он неназойлив и сдержан.
У самого входа на платформе, окружающей мавзолей, меня настиг высокий индиец в белых дхоти. Он был удивительно худ, будто высушен солнцем, и очень печален. Печаль его особенно ощущалась в контрасте с громким весельем студентов, фотографировавшихся, как и положено, на фоне высокого портала.
– Салам, – сказал он торжественно, и я с ужасом понял, что он – гид, сродни тем деятельным и весьма шумным людям, услуг которых я счастливо избежал у арки.
– Вы хотите осмотреть мавзолей изнутри? – спросил он.
– Я уже бывал там, – солгал я. – И знаю, что мне смотреть.
Человек в белом скорбно улыбнулся.
– Вас водили гиды, – сказал он. – Они как попугаи. Они повторяют чужие слова, не зная их смысла. Я хадим.
– А, – сказал я понимающе, хотя слово «хадим» ничего не говорило мне.
– Я – наследственный хранитель мавзолея. И дед мой, и прадед жили здесь. Знаете ли вы, что значат эти надписи над входом? Это гирлянды, которые должны возлечь на ваши плечи. Семь дверей пройдете вы, пока дойдете до надгробия императрицы, и семь гирлянд лягут вам на плечи, смиряя гордыню.
– Тадж-Махал, Тадж-Махал, – доносилось со всех сторон. Туристы зачаровывали себя этим словом.
– Послушайте, – сказал хадим, – Тадж-Махал – это неправда. Тадж-Махала не существует. Императрицу звали Мумтаз-Махал, и это ее раоза. Это слово имеет много значений – это арабское слово. А англичане назвали гробницу Тадж-Махалом.
