Со временем неудержимая поморская экспансия выплеснулась за Уральский хребет (или Камень, как его называли в русских летописях). Не позднее 1572 года в низовьях Таза возникло растущее как на дрожжах торговое поморское поселение, вскоре получившее статус города (по указу Лжедмитрия I в 1601 году). «Златокипящая» Мангазея стала центром бойкой меховой торговли и первым в мире городом за полярным кругом. Земли за Уралом и Обской губой населяла самоядь (многие историки толкуют этноним «самоядь» более расширительно – как летописное название различных племен, населявших север Европейской России и Сибири) – ненецкие племена, отношения с которыми у переселенцев далеко не всегда складывались мирно: хроники пестрят жуткими рассказами о «кровавой самояди». Одно из этих племен носило звонкое имя «малканзеи» (по крайней мере, в таком виде они попали в новгородские летописи), откуда и происходит название города – Мангазея, что означает в переводе «земля около моря». Дело в том, что река Таз в нижнем течении образует изрядную кишку, своего рода лиман – Тазовскую губу, которая соединяется с еще более внушительной Обской губой – обширным заливом Карского моря. Морской путь от устья Северной Двины по Ледовитому океану до Обской и Тазовской губы и далее по Оби получил название «Мангазейского морского хода». Между Архангельском и Мангазеей довольно долго поддерживалось регулярное водное сообщение. По свидетельству современников, из Архангельска в «Мангазею по вся годы ходят кочами многие торговые и промышленные люди со всякими немецкими (сиречь западноевропейскими) товары и с хлебом». Плавали колонисты и на восход – к устью Енисея, до которого было рукой подать (на Енисее, близ современного Туруханска, возникло со временем поселение Новая Мангазея), вокруг Таймыра и вплоть до устья Лены.
Надо сказать, что заслуги русских полярных мореплавателей сложно переоценить. Их трудами было исследовано северное побережье Евразии на огромном протяжении и открыто большинство арктических островов. Не менее чем за 250 лет до экспедиции знаменитого шведского полярника Эрика Норденшельда, в первой четверти XVII столетия, они обогнули мыс Челюскин, а в 1648 году Семен Дежнев прошел на кочах от устья Колымы в Тихий океан вокруг Чукотского полуострова, открыв тем самым пролив между Евразией и Северной Америкой задолго до Витуса Беринга. Следы русских землепроходцев и полярников обнаруживаются на Новой Земле, острове Вайгач и архипелаге Шпицберген, на Ямале, Таймыре и Новосибирских островах, в низовьях Оби, Таза, Индигирки и Лены. Разумеется, не одних только россиян манили ледовые широты Крайнего Севера. Европейские мореплаватели тоже внесли посильную лепту. Более других стран поисками так называемого Северо-восточного прохода были озабочены державы, опоздавшие к разделу мира, в первую очередь – Англия и Голландия. Предполагалось, что плывя вдоль северной кромки Евразийского материка, можно отыскать удобную дорогу к сказочным богатствам Индии, Китая и Юго-Восточной Азии. Впервые такую идею высказал итальянский географ Паоло Джовио, которому довелось побеседовать с Дмитрием Герасимовым, членом Большого посольства из далекой Московии, отправленного Василием III к папе римскому Клименту VII в 1525 году. Русский посланник поведал, что их корабли давным-давно плавают за Урал по Ледовитому морю, и между делом в частности заявил:
– Достаточно хорошо известно, что Двина, увлекая бесчисленные реки, несется в стремительном течении к северу и что море там имеет такое огромное протяжение, что, по весьма вероятному предположению, держась правого берега, оттуда можно добраться на кораблях до страны Китая, если в промежутке не встретится какая-нибудь земля.
Географы эпохи Возрождения полагали, что льды, затрудняющие плавание в высоких широтах, несут в океан великие сибирские реки, а вот ближе к полюсу море относительно свободно. Дело было за малым – проверить этот сомнительный тезис на практике. Первую экспедицию в 1553 году снарядили британцы. Во главе отчаянного предприятия стоял родовитый дворянин Хью Уиллоуби, а его помощником был назначен опытный моряк Ричард Ченслер. Корабли обогнули Нордкап – самый северный мыс материковой Европы, но, попав в сильный шторм, потеряли друг друга из виду. Судно, ведомое Уиллоуби, предположительно достигло южной оконечности Новой Земли (или острова Колгуев), однако сплошной паковый лед преградил дорогу на север, и англичанин повернул к мурманскому берегу. Ченслер оказался удачливее: отчаявшись пробиться сквозь непроходимые льды, он поменял курс и высадился в устье Северной Двины, положив тем самым начало торговым отношениям между Россией и Западной Европой. Иван IV Грозный пригласил его ко двору, и Ричард Ченслер стал первым англичанином, побывавшим в Москве. Тремя годами позже британцы увидели берега Новой Земли и достигли устья Печоры. А затем настал черед голландских мореплавателей.
Новая Земля – архипелаг, протянувшийся с юга на север почти на тысячу километров, – торчал как кость в горле у искателей Северо-восточного прохода, не пуская их в Карское море. Впервые его попытался обогнуть с севера голландец Виллем Баренц в 1594 году, но не добился успеха. В последующие годы он совершил еще несколько плаваний в ледовых широтах, открыл Шпицберген (буквально – «острые горы») и еще целый ряд островов на обширной акватории Студеного моря, которое впоследствии назовут его именем. Он умер от цинги в 1597 году, во время тяжелейшей зимовки голландцев на Новой Земле.
Виллем Баренц готовится к экспедиции (С картины Христофела Биссопа. 1863 год)
Карта Баренца
Во второй половине XVIII столетия преодолеть арктические льды столь же безуспешно пыталась русская экспедиция под руководством В. Я. Чичагова. Все тщетно – вожделенный Северо-восточный морской проход, казалось, намертво запечатан необозримыми ледовыми полями. И только в 70–80-е годы XIX века удача наконец улыбнулась знаменитому шведскому полярнику Адольфу Эрику Норденшельду. На пароходе «Вега» он впервые сумел пройти из Северного Ледовитого океана в Тихий, да и то лишь в две навигации.
Коротко остановимся на ожесточенной борьбе за Северный полюс, развернувшейся на рубеже XIX–XX веков. Надо сказать, что попытки оседлать макушку земного шара предпринимались начиная с XVII века, но особого успеха не имели. Так, англичанин Г. Гудзон в 1607 году остановился на отметке 80° 23′ северной широты. Более или менее ощутимый результат был получен только в конце XIX столетия, когда Фритьоф Нансен во время беспримерного ледового дрейфа на своем яйцевидном «Фраме», похожем на расколотый кокосовый орех, пересек 86-ю параллель (86° 14′ северной широты). Отдельные оригиналы пытались высадиться на «крышу мира», используя модные технические новинки индустриальной эпохи. Например, шведский инженер Соломон Андрэ решил штурмовать полюс на воздушном шаре «Орел». В 1897 году пузырь взмыл в небеса, и подхваченный шквалистым ветром, быстро затерялся в облаках. Однако хитрый аппарат с гордым именем оказался неважным летуном: Андрэ и двое его спутников пропали без вести. Больше тридцати лет о них не было ни слуху ни духу, и только в 1930 году на острове Белый, что к северу от Шпицбергена, были обнаружены останки экипажа «Орла» и журнал экспедиции.
