Кроме того, у нас были два саперных батальона и, в случае надобности, из Ардагана могло быть временно притянуто еще несколько стрелковых батальонов. Всего, таким образом, мы имели до четырех пехотных дивизий. Артиллерией мы были очень богаты, имея до 140 орудий, в два раза больше, нежели у турок. Кавалерия наша состояла не менее как из десяти казачьих полков и трех драгунских: Нижегородского, Северского и Тверского. За исключением недавно прибывшей 40-й дивизии, все эти войска были уже закалены в боях, привыкли к победам и горели нетерпением выместить на турках последние неудачи. Ряды батальонов и эскадронов были пополнены недавно приведенными молодыми солдатами; продолжительная стоянка успела восстановить силы людей и лошадей. В успехе хорошо задуманного сражения нельзя было сомневаться. С этой целью предполагалось, между прочим, часть войск послать в обход, сзади Аладжи, и затем, совокупными силами прорвать слишком растянутый фронт турок, ударив на Авлияр и Визинкей, со стороны Большой и Малой Ягны, которые не были еще заняты неприятелем, и откуда на рекогносцировке 16 июля мы имели возможность хорошо осмотреть турецкие позиции. Как приготовительную меру для выполнения этого плана, можно считать, что 1-я бригада 39-й пехотной дивизии и саперный батальон выдвинуты были к Ани, а часть 40-й пехотной дивизии остановлена была неподалеку от переправы чрез Арпачай, у Кигяча, откуда эти войска могли начать свое обходное движение. Генерал-майору князю Щербатову, с летучим отрядом кавалерии, приказано было осмотреть позиции в тылу неприятельского расположения, и он вполне благополучно выполнил это поручение.
В это время, неожиданно для всех, центр тяжести военных действий стал переноситься в эриванский отряд, имевший, как уже теперь для всех ясно, лишь второстепенное значение. Расположенная у Ани, 1-я бригада 39-й пехотной дивизии, с соответственным числом орудий, была направлена 24 июня к Игдырю: с ней посланы туда же тверские драгуны и два казачьих полка. 2 августа по тому же направлению двинут Кубанский полк той же дивизии, а 11 августа — остальной, Елизаветпольский полк и, вдобавок еще, один полк 40-й дивизии. Таким образом, в течение двух недель, вместо решительных действий, на которые все рассчитывали, главные силы наши на малоазиатском театре войны очутились в меньшем числе, нежели до прихода 40-й дивизии.
Обстоятельства, побудившие перенести центр тяжести военных действий в эриванский отряд, заключались в следующем. Освободив Баязет, генерал Тергукасов без боя очистил горные проходы через Чангильские высоты. Измаил-паша совершенно спокойно занял и укрепился на них, перейдя, таким образом, границу и расположившись на нашей территории.
В половине августа турки пробовали накинуться на семь батальонов, стоявших в Игдыре; а когда, впоследствии, генерал Тергукасов сосредоточил силы к Игдырю, то турки нападали на слабый отряд, оставленный на нашем правом фланге. Однако всегда эти нападения были отражаемы с большим уроном для неприятеля. И так эриванский отряд мог удачно сохранять оборонительное положение до тех пор, пока. Мухтар-паша был бы разбит, и когда войска. Измаила этим самым вынуждены были бы к поспешному отступлению без боя, как это случилось после 3 октября. Но занятие неприятелем части нашей территории производило весьма невыгодное впечатление на все население Кавказа и Закавказья; одна часть населения была в страхе за свой жизнь, за свое имущество, другая — поощрялась к волнениям и открытым восстаниям. Если не стратегические, то политические причины заставляли желать как можно скорейшего изгнания Измаила-паши с Чангильских высот. С другой стороны, генерал Тергукасов требовал подкреплений, рассчитывая с ними разбить Измаила-пашу; прошлые действия эриванского отряда, известные только по военным реляциям, не позволили в этом сомневаться. Нанеся быстрый удар Измаилу-паше, можно было уж соединенными силами наброситься на армию Мухтара; вместо одного решительного сражения на высотах Аладжи, явились основания предпочесть два: сначала с Измаилом, а потом уж с Мухтаром. Между тем желанные подкрепления приходили, а Измаил-паша все оставался в своей укрепленной позиции, пробуя даже, по временам, переходить в наступление.
Так продолжаюсь до 13 августа, когда Мухтар-паша, пользуясь значительным ослаблением наших главных сил, напал неожиданно на Кизилтапу и, заняв ее, заставил наше левое крыло отодвинуться назад. Только своевременное возвращение шести батальонов генерала Девеля на наш крайний левый фланг помешало туркам занять 13 августа гору Учьтапу, бывшую в тылу наших позиций. Все это, при угрожающем положении армии Мухтара-паши, заставило нас снова как можно поспешнее осознать, что главный узел военных операций все-таки находится у высот Аладжи; необходимо было опять возвратиться к тому положению, в котором мы находились в двадцатых числах июля, а вместе с тем оживить и прежние планы. Для этой цели, прежде всего, следовало удержаться на наших позициях, а затем стянуть подкрепления к главным силам. С 16 августа мы прочно заняли две важные, бывшие на наших позициях возвышенности — Караял и Учьтапу и в первый раз привели свой лагерь в оборонительное положение. Увидев это, Мухтар-паша не рисковал возобновлять нападение. Тем временем, силы наши возрастали. Прежде всего, возвращен с пути в эриванский отряд генерал Девель с двумя полками; затем подошла из Москвы 1-я гренадерская дивизия; с изгнанием турок из Сухума и подавлением восстания в Абхазии оттуда могло подойти несколько батальонов с генералом Шелковниковым; наконец, постепенно возвращен из эриванского отряда Бакинский полк 39-й пехотной дивизии, а еще раньше — тверские драгуны и два казачьих полка.
В половине сентября мы опять обладали достаточными силами для перехода в наступление против Мухтара-паши. Как известно, турки в это время занимали выдающуюся позицию на протяжении 25 верст, впереди тех высот, на которых они стояли летом и с которых сошли после удачного для них дела 13 августа. Опорными пунктами теперешних их позиций были: на правом фланге возвышенности Инахтапеси и Кизилтапа, а на левом — Большая и Малая Ягны; все это, по обыкновению, было сильно укреплено. 20 сентября решено было атаковать Большую и Малую Ягны. В диспозиции было сказано, что по занятии этих возвышенностей, они приводятся в оборонительное положение, а затем войска двигаются вперед, чтоб овладеть горой Авлияр и Визинкейскими высотами. Если б это случилось, часть армии Мухтара-паши была бы отброшена к Карсу, а другая — была бы отрезана от этой крепости и пути отступления к Саганлугу. Выполнению этой задачи благоприятствовало то обстоятельство, что главные турецкие силы были сосредоточены на их правом фланге, за Кизилтапой; Большая Ягны защищалась только одним батальоном, а находившиеся сзади ее, верстах в пяти, Авлияр и Визинкей вовсе не были заняты. К 9 часам утра Большая Ягны была взята приступом; усилия же против горы Малая Ягны не увенчались успехом. К сожалению, следуя буквально диспозиции, колонна генерала Геймана не двинулась вперед, на Авлияр и Визинкей, выжидая занятия Малой Ягны. С другой стороны, обходный отряд генерала Шелковникова, направленный было сзади Аладжи, к Орлоку и Визинкею, был задержан для рискованных действий в тылу правого фланга турок, где неприятель, как сказано, имел сильные резервы. Генералу Шелковникову, в виду простановки действий на нашем правом крыле, пришлось выдержать неравный бой и отступить. Вышедшие со стороны Карса войска были отражены, но туркам все-таки удалось занять Авлияр и Визинкей. Ночь приостановила бой. На следующие день активная роль принадлежала уже туркам. Они пробовали напасть на наш левый фланг и энергически двинулись к Караялу. Хотя эта попытка была отражена с большим уроном для неприятеля, но он успел перевести часть своих резервов на свой слабый пункт, к Авлияру и Визинкею. После этого признано было необходимым очистить Большую Ягны и отступить в прежние свои позиции. Потеря наша простиралась до 4000 человек, причем большая часть приходится на первый день боя.
