В поездках по Лондону с Олли и нашими дочерьми, Дун и Кинварой, я часто обгонял их на мотоцикле. Когда Олли проходила развязки, то оказывалась впереди и смотрела в зеркало заднего вида, как я описываю круги. Затем в ее зеркале появлялась моя фара: я догонял жену и дочерей, вставал на заднее колесо и, поравнявшись, строил детям рожи, а затем снова их обгонял.
Однако из-за своей одержимости мотоциклами я попадал во все более опасные передряги, а несколько раз аварии едва не закончились трагически. Через несколько дней после возвращения из Ирландии со съемок «Поцелуя змея» я отправился в компании пятнадцати других байкеров — кого только среди них не было: от рабочего-судоремонтника чуть старше двадцати лет до бывшего председателя «Имперского химического треста», разменявшего седьмой десяток — на двадцатичетырехчасовую гонку в классе «Супербайк» на трассе Поля Рикара, что на юге Франции. После долгого и изнурительного первого дня езды по Северной Франции мы провели ночь в дешевой гостинице и рано утром отправились дальше, надеясь успеть к полудню на гонку, проходившую в окрестностях небольшой деревушки Ле-Кастель в Провансе. Накануне днем я уверенно сохранял темп, однако на этот раз вскоре после отъезда влетел в небольшую лужу и почувствовал, как переднюю часть мотоцикла тряхнуло и повело. Я занервничал. Вдобавок я страдал от похмелья после выпитого предыдущим вечером и всячески старался восстановить чувство дороги. А она была узкой и извилистой, с крутыми подъемами и спусками, и поворотов там было множество. Полностью сосредоточившись на дороге перед собой, я поднял голову и вдруг обнаружил, что еду по встречной полосе, а прямо на меня несется автомобиль. Клубы сизого дыма и вонь прожженной резины наполнили воздух, когда мы одновременно ударили по тормозам. Стиснув зубы, я сжимал рукоятку тормоза, приготовившись к худшему. За считанные секунды до столкновения мы оба остановились. Мое переднее колесо находилось всего лишь в нескольких сантиметрах от бампера встречной машины. Сквозь лобовое стекло я увидел средних лет мужика, отца семейства с женой и тремя детьми, — все они в ужасе таращились на меня. На лице водителя читались одновременно явное облегчение, смутный страх и неприкрытое возмущение. Я знал, о чем он думает: «Ты что это, сука, вытворяешь?»
В радостях и волнениях двухнедельного поклонения мотоциклам на трассе Поля Рикара, я вскоре позабыл о едва не произошедшем столкновении, однако следующий инцидент, случившийся приблизительно через год, оказался гораздо серьезней. Дело было так. Я мчался по извилистым сельским дорогам вместе с приятелем и в какой-то момент вошел в поворот на слишком большой скорости. Мы ехали со скоростью сто пятьдесят километров в час, и я понял, что целым мне из этого поворота не выбраться. Я огляделся, прикидывая, как бы мне увернуться, и прямо впереди обнаружил свободную выездную дорогу. Отлично: быть может, мне все-таки удастся избежать неминуемой аварии. Затем я заметил на краю асфальтированного шоссе крохотный выступ. На безопасной скорости я прошел бы его без проблем, но сейчас он явно грозит мне серьезными неприятностями. Через несколько мгновений мое переднее колесо наехало на выступ, помяв обод. Затем над ним прошло заднее, и его ось треснула. Мотоцикл осел и полностью развалился, оставив меня лежать в высокой траве над его обломками.
— Чарли, Чарли, где ты? — То был Дэвид Хили, один из тех байкеров, с которыми я встречался для воскресных утренних гонок к побережью. Перепуганный, ошеломленный, но все-таки живой, я выскочил из травы, словно суслик. Повсюду далеко вокруг были разбросаны обломки мотоцикла. Спина и плечо адски болели. Я повредил кое-какие связки и сломал столбик ограды толщиной в десять сантиметров, а главное — и это буквально разбивало мое сердце — угробил мотоцикл.
— Чарли, — вновь подал голос Дэвид. — Тебе нужно денек погонять по треку. Ты сможешь проделать все это, и гораздо быстрее, но там, где у тебя будет меньше шансов убиться.
Мой первый день на Снеттертоне — простом гоночном треке протяженностью в три с половиной километра, построенном на бывшем военном аэродроме времен Второй мировой войны в Норфолке — стал сущим откровением. Тогда я впервые в жизни подумал, что, будь я моложе, я выбрал бы карьеру мотогонщика. Время я провел просто потрясающе, но в бочке меда была и ложка дегтя: ужасно осознавать, что ты уже слишком стар для того, чтобы начинать жизнь сначала.
Юэн: Вскоре и я последовал за Чарли на автодром. Ситуаций, когда я оказывался на волосок от гибели, у меня было поменьше, чем у него, хотя в газеты и попали раздутые отчеты о моем падении на «Honda Blackbird»: если верить журналистам, я едва избежал фатального столкновения на скорости двести восемьдесят километров в час во время поездки со своим отцом в Шотландию в марте 1999 года, когда должен был присутствовать на церемонии вручения «Оскара» в Голливуде. В действительности же произошло следующее. На разлитом дизельном топливе заднее колесо моего мотоцикла повело в сторону, и я опрокинулся на скорости всего лишь пятьдесят километров в час, когда съезжал с развязки (причем было это через неделю с лишним после церемонии). Развивать скорость на дорогах у меня никогда особо не получалось. У меня всегда происходили опасные сближения, когда, делая поворот, я перемещался на встречную полосу, внутренне вопия: «О боже!», если на меня двигался автомобиль, и я считал, что это просто глупо. Помню перепуганные лица водителей встречных машин и то, как в моей голове билась одна-единственная мысль: «За что?» Я ведь лишь старался ехать за автомобилем, следующим впереди меня. Езда же на большой скорости по треку — совсем другое дело: здесь на тебя не выскочат со встречной полосы.
Мой первый день на гоночной трассе был организован компанией «Ducati», это произошло на кольце Инди автодрома Брэндс-Хэтч. Там должен был присутствовать Карл Фогарти, легендарный четырехкратный чемпион мира в классе «Супербайк», и представители «Ducati», зная, что я вожу 748-ю их модель, предложили мне присоединиться. Добравшись до Брэндс-Хэтча на своем мотоцикле, я обнаружил, что в брюках моего потрясающего кожаного костюма, который мне подарил журнал «Байк», сломалась молния на ширинке. Я обзавелся этим прикидом после фотосессии для журнала на своем «Motoguzzi». Меня спросили, какой бы цвет я предпочел, и я ответил:
— Ну, мотоцикл у меня желтый. Так что, наверное, что-нибудь желто-черное.
Вообще-то я имел в виду, что костюм должен быть по большей части черным, лишь с желтой отделкой. Но вот наряд прибыл. Он сильно смахивал на флаг в косую клетку — весь в черных и желтых ромбах, словно подгнивший банан. Ботинки выглядели так, как будто на них разбрызгали яркую краску. Розовую, пурпурную и зеленую — хуже просто не бывает. Перчатки были не лучше. И вот я оказываюсь на гоночном треке — впервые в жизни, — вокруг полно журналистов, многие из которых совершенно помешаны на мотоциклах, потому что им платят за то, чтобы они их разбирали по винтикам, а моя ширинка просто зияет. И тут кто-то выручил меня, дав серебристый скотч. Я обмотал им промежность своего желтого, флуоресцентного, кошмарного кожаного костюма. Ну и видок у меня был!
