Семёнов задумался. Сагайдака он знал, ничего предосудительного за ним не числилось. И все-таки что-то мешало без раздумий принять эту вроде бы подходящую кандидатуру, что-то мешало…
— С изъяном твой Сагайдак! — вспомнил Семёнов. — Не хочу ему прощать того тюленя.
Может, спорным был тот случай, немногие бы придали ему значение, но при отборе в первую пятерку следовало учитывать все. В одну из первых экспедиций товарищи застали Сагайдака на припае за странным занятием: преградив тюленю путь к воде, он пинал его, неповоротливого и беспомощного на льду, ногами и хлестал ремнем. На недоуменный вопрос, зачем он это делает, Сагайдак ответил, что просто так, от скуки. Заступники позволили тюленю плюхнуться в разводье, а про случай тот поговорили и забыли…
— Правильно, с изъяном, — согласился Гаранин. — Послушай, Сергей, у меня есть совершенно неожиданное предложение.
— Ну?
— Только не отвергай с ходу, подумай: Веня Филатов!.. Ну, вот, я ведь просил тебя подумать!
Семёнов отрицательно покачал головой.
— Во-первых, мы с ним не зимовали. Во-вторых, говорят, вспыльчивый и склочный.
— Кто говорит?
— Не помню. — Семёнов пожал плечами. — А с чего это ты вдруг?
— Честно говоря, совсем не вдруг, я с самого начала о нем думал, — признался Гаранин. — Просто ждал, что найдется кто-то более знакомый и проверенный в деле. А теперь вижу, что вряд ли найдется. Покровский и Уткин сразу же после дрейфа на новую зимовку не пойдут, они не такие ослы, как мы с тобой, да и жены их не пустят. Тимофеев только неделю назад прилетел на нашу Льдину, забирать его оттуда — рука не поднимется. Пичугин, Сагайдак отпадают, фамилии остальных, кто в списках, мне вовсе не знакомы. А про Филатова действительно разное говорят. Но обрати внимание: или очень хвалят, или от души ругают.
— Чего же здесь хорошего?
— В таких случаях я люблю разбираться: кто хвалит, а кто ругает.
— Ну и разобрался?
— Да. Его любит Бармин и терпеть не может Макухин.
— Это уже кое-что… А от себя что можешь сказать?
— Они, как ты знаешь, дрейфовали вместе, мы же их меняли… — задумчиво продолжал Гаранин. — Тебе-то было некогда, ты принимал у Макухина станцию, а я две недели жил в одном домике с Филатовым. И он мне понравился.
— Чем?
— Он бывал вспыльчив и груб…
— Начало многообещающее, — усмехнулся Семёнов.
— С Макухиным, — Гаранин пропустил реплику мимо ушей, — и с его свитой. Своенравен, упрям, дерзок на язык…
— Тоже неплохой набор.
— По молодости — ему двадцать три года. И при всем этом абсолютно, предельно честен. Ни грамма фальши.
— А работник?
— Вспомни, какую дизельную получил от него твой любимый Дугин.
— Неплохую, — кивнул Семёнов. — Действительно ругал его Макухин. Да еще как!.. Ты ручаешься за Филатова?
— Пожалуй, да.
— Тогда зови, будем знакомиться. Только, чур, Андрей: как заявится — уйди, не дави на меня, не на рыбалку напарника подбираем.
Семёнов с любопытством смотрел на Филатова. Сложения парень мощного, а совсем юный, даже бриться безопаской как следует не научился, — свежий и довольно глубокий порез на подбородке. Черноволосый и глаза черные, острые, такие из ласковых легко могут стать недобрыми, — выразительные глаза. На стуле сидит, как на лошади, каждый мускул нетерпеливо подрагивает. «Взрывной паренек, — подумал Семёнов, — с мгновенной реакцией».
— Это у вас так положено — изучать человека? — вдруг пробурчал Филатов.
— Извините, я просто задумался.
— Чего передо мной извиняться, я не девочка. Я к тому, что молчим, как на собрании.
— Вопрос поставлен правильно. — Семёнов улыбнулся. — Как ваше отчество?
— Отчество? — удивился Филатов. — Вы человек немолодой вас можно и по отчеству, а меня зачем? Веня — и все дела.
Семёнову стало весело.
— Ты, Веня, прав, я человек в годах. Тридцать восьмой пошел.
— Вот видите. — Филатов сочувственно кивнул. — А с виду вы еще ничего себе.
— Спасибо. — Семёнов отвернулся, чтобы скрыть улыбку. — Значит, собрался на Новолазаревскую?
— Если возьмут, — настороженно ответил Филатов
— А на Восток не хотел бы?
— Ну вот, — оживился Филатов. — А то вокруг да около… Конечно!
— А хорошо себе представляешь, что это такое — Восток?
— Саша Бармин, доктор наш, весь дрейф рассказывал, до смерти пугал: холод собачий, дышать нечем и прочее. Вот кого бы вам пригласить — Бармина!
— Рекомендуешь?
— Хитрите, Сергей Николаич, вы же его лучше меня знаете.
— Дружил с ним?
— В общем, да. С удовольствием, как говорят, общался.
— А ведь он тоже не очень молод, тридцать один год.
— Ну, это еще терпимо.
Семёнов снова отвернулся. Парень, кажется, забавный.
— А за что Макухин тебя невзлюбил?
Филатов нахмурился.
— Ага, значит, и вам накапал… Тогда давайте напрямоту. Андрей Иваныч рекомендовал вам меня как классного дизелиста?
Семёнов кивнул.
— А он не говорил, что я для начальства человек неудобный?
— Почему?
— Спорить люблю, личные мнения при себе держать не умею. Охотно ими делюсь.
— С начальством?
— Бывает, и с ним, — с тем же вызовом продолжал Филатов. — Если имеете в виду лично товарища Макухина. Он всех, кто пониже рангом, винтиками считает. На этой почве и расходились. Работу делал, как положено, а наступать на себя не давал, мозоли от этого бывают.
Семёнов прошелся по номеру. Парень — что порох, далеко не лучшее качество для трудной зимовки. Явно любит собой покрасоваться, да и самоуверенности ему не занимать, хотя били его, наверное, часто, у таких жизнь редко течет гладко, слишком ершистый… Рубит с плеча от простоты? Вряд ли, на простака Филатов не очень-то похож… Прямота, честность? Возможно. Качества превосходные, однако бывает, что такие правдолюбцы начинают «качать права» в самой неподходящей ситуации, когда единственную правду знает только начальник. И тогда прямота, честность и жажда справедливости — жаль, тебя нет рядом, Андрей, могли бы поспорить — выливаются в губительную для коллектива склоку… Не из таких ли правдолюбцев Филатов?
Семёнов колебался. Не взять Филатова — значит, обидеть Андрея, чутью которого привык доверять. Андрей ошибается редко, но все же такие случаи бывали: слишком многое он прощает людям, в которых, как он говорит, «ни грамма фальши». Но не только из этого, из других важных слагаемых складывается полярник… Было бы время «обкатать на всех режимах», проверить, так нет этого времени… Рискнуть?
