Но пища как-то не шла в горло.
— А как вы думаете, Боб, — спросил вдруг Марк, — смогли бы мы вдвоем с вами управиться с этим судном в том случае, если бы нам удалось выйти в открытое море?
— Об этом следует подумать, мистер Вульстон! — отозвался Боб. — Конечно, и вы, и я, мы оба парни сильные и здоровые, да и не робки, а все же до берегов Америки ух как далеко!.. Да и не об этом нам теперь думать надо, мистер Марк!
— Как не об этом? Ведь раз нам удастся выйти в открытое море, нам надо будет постараться встретить какое-нибудь судно или же самим, плыть как-нибудь обратно.
— Эх, эх! Вот то-то же оно и есть! Ведь раньше-то всего нам надо выбраться отсюда, а в этом вся и штука!
— Ах, Боб, так неужели вы думаете, что мы здесь окончательно засели?
— Да что таиться, мистер Вульстон! Я думаю, что если бы здесь даже был сам наш покойный капитан Кретшли и весь наш экипаж, то и тогда все они, вместе взятые, ничего тут поделать не могли бы.
— Мне грустно слышать то, что вы говорите, Боб, а вместе с тем и я в душе того же мнения.
— Да, сударь, дело это пропащее! И рифы-то эти! Хоть бы они в каком-нибудь порядке тянулись в ту или другую сторону, а то ведь нет! Их тут точно пригоршнями насеяно. Сунься-ка с судном тут, так только и услышишь, как у него бока трещать будут.
— А все же надо будет попытаться, Боб!
— Да что и пытаться-то, если надежды никакой нет? Ведь мы с вами люди, и то, что выше сил, сделать не можем.
— Но что же делать, в таком случае?
— Что делать? Да вот, поробинзонствуем немного, а там и кости на покой!
— Поробинзонствуем? — повторил Марк, невольно улыбаясь этому выражению, хотя на душе у него было далеко не весело. — Прекрасно, но ведь у Робинзона был хоть остров, а у нас и того нет!
— Вон там, с подветренной стороны, есть какая-то скала, на ней, мне кажется, можно будет прожить как-нибудь, — заметил Боб с таким невозмутимым равнодушием, что во всякое другое время оно могло бы показаться в высшей степени комичным. — К тому же ведь у нас есть еще судно! — добавил он.
— А как вы думаете, Боб, долго ли могут выдержать пеньковые канаты, на которых теперь держится «Ранкокус», если при каждом малейшем движении судна они трутся о подводные камни? Нет уж, как хотите, Боб, а на месте мы оставаться тоже не можем; здесь нас ежеминутно ждет верная гибель.
— Что правда, то правда! А уж коли так, мистер Вульстон, то, если позволите, вот вам мой совет: там, на корме, у нас еще осталась маленькая шлюпка, вдвоем сесть в нее можно, и парус при ней есть; так вот, возьмем эту шлюпку и отправимся поближе посмотреть ту скалу. Можно будет захватить с собою и лот, и по пути измерить глубину, чтобы узнать, нет ли тут где-нибудь прохода. Исследуем фарватер [15], осмотрим ту скалу и уж тогда решим, что надо делать: тогда оно виднее будет. А так-то что?!
Совет был разумный, и Марк согласился. Спустив шлюпку, моряки заняли в ней каждый свое место. Боб отпихнулся, установил парус, и легкий попутный ветерок быстро погнал маленькую шлюпку. Надо заметить, однако, что этот попутный ветер, столь благоприятный в настоящую минуту, мог оказаться менее благоприятным для обратного пути.
Как только шлюпка отчалила от судна, Боб принялся измерять глубину. Но измерение было крайне затруднительно при быстром ходе шлюпки, и волей-неволей нашим морякам пришлось отказаться от систематического промера, который они первоначально имели в виду. Но, опуская время от времени лот, они все же могли убедиться, что в пространстве между подводными камнями почти повсюду было достаточно воды, чтобы поднять «Ранкокус», но над камнями ее было, конечно, слишком мало для такого большого судна. При этом лавировать между рифами и скалами оказалось, гораздо труднее, чем предполагал Марк. Если они благополучно шли на шлюпке, то этим они были гораздо более обязаны случаю, чем своей опытности, ловкости и искусству.
Не трудно себе представить, с каким живым интересом приближались моряки к той скале или островку, который они избрали целью своего осмотра; этот единственный клочок суши должен был стать их местопребыванием, быть может, на многие годы, быть может, на всю жизнь. При виде всего этого бесчисленного множества подводных скал, камней и рифов, между которыми им только что пришлось проплыть, у Марка почти окончательно исчезла всякая надежда вывести когда-нибудь из лабиринта скал злополучное судно.
Он едва смел надеяться, что ему удастся привести его хотя бы только туда, куда они в настоящее время направлялись сами.
По мере того, как моряки приближались к острову, они все более убеждались в безошибочности своих предварительных наблюдений и предположений: этот риф, или остров, на самом деле не имел одной мили в длину и около полумили в ширину и тянулся в направлении от востока к западу; скалистые берега его возвышались всего на несколько футов над водою; только в части острова, обращенной к востоку, берег был вдвое выше. Середину острова занимала гора, имевшая от шестидесяти до восьмидесяти футов вышины и заканчивавшаяся обширным горным плато, что придавало возвышенности форму правильного усеченного конуса. Здесь, на этом острове, было далеко не так много птиц, как на всех остальных островках, или, вернее, голых рифах и скалах, теснившихся со всех сторон вокруг главного острова; там этих птиц было множество.
Наконец, шлюпка пристала к острову. Трудно себе представить то чувство, с каким Марк высадился на пустынный берег. Присмотревшись к характеру местной почвы, Марк вскоре убедился, что остров отнюдь не представляет собою кораллового рифа, а все указывает на несомненное вулканическое происхождение.
Это открытие было далеко не утешительно для Марка и его товарища. Безмолвие пустынных берегов нарушали одни только птицы, кружившиеся над головами пришельцев с громкими криками; их доверчивость, отсутствие у них всякого страха и робости доказывали, что они еще не видали человека.
Возвышенность, занимавшая всю средину главного острова, естественно, прежде всего остановила на себе внимание прибывших; моряки первым делом направились к ней в надежде, что с вершины горы им откроется более обширный горизонт.
Но, дойдя до подошвы этой возвышенности, они убедились, что взобраться на нее не так легко, как они полагали. С виду гора эта казалась положительно неприступной; однако, после долгих стараний им, наконец, удалось найти одно место, где с трудом можно было добраться до ее вершины. Здесь их ожидал новый сюрприз: вместо предполагаемого плоскогорья перед ними зияло, точно разинутая пасть, темное, глубокое жерло, которое Марк, не задумываясь, должен был признать за кратер потухшего вулкана.
