в летописном своде 1480‑х гг., включившем рассказы о жизни и деяниях дьяка Василия и сочинение Афанасия Никитина.
По стилю и интересам хожения Василия и Афанасия наиболее близки из всех сочинений этого жанра до их времен включительно. Впоследствии паломник-дипломат-разведчик станет более обычной фигурой, достаточно вспомнить паломничества Арсения Суханова, келаря Троице-Сергиева монастыря и одновременно официального агента Посольского приказа, оставившего нам ярчайшие дипломатические отчеты (статейные списки) и «Проскинитарий»: детальное описание своего хожения в Святую землю [35].
Вряд ли Афанасий Никитин являлся разведчиком, действующим по заданию великого князя Московского. В отличие от «гостя Василия», он действительно был купцом, причем подданным другого великого князя, Тверского, Михаила Борисовича (1461–1485). Просто жизнь сложилась так, что Афанасия занесло в весьма интересующие Василия Мамырева земли, а описал он их так глубоко и ярко, что и государев дьяк в Москве был доволен, и мы, читатели «Хожения за три моря», счастливы.
Хожение и путешествие
Близкое к хожению гостя Василия, хожение Афанасия стоит особняком среди великих памятников этого жанра. Не только по форме, но и по более важному признаку – цели. Цель хожения, даже если это замаскированная разведка, всегда возвышенна [36]. Посещение святых мест, поклонение им и их описание для соотечественников – вот обычная цель авторов хожений. Сравнить хожение с целью спасения души с простым путешествием, значит ничего не понимать в древних и новых русских реалиях.
Вдобавок ходили люди мирные, а путь держали в основном воины. Ведь бродить по чужбине в одиночку и без оружия не было главной формой русских приключений за границей. Путешествия с оружием в составе дружины были куда более популярны со времен морского похода на Царьград Аскольда и Дира, прибития щита на его вратах Вещим Олегом и стремительных рейдов Святослава Игоревича, любимым изречением которого было «Иду на вы» (в оригинале: «Хощу на вы ити»).
Догосударственные русы, а затем дружинники великого князя Русского, где только не побывали! На Балтике и Северном море, в Ледовитом океане, на Черном море и островах моря Средиземного, на Каспии и прикаспийских странах, в Поволжье, Скандинавии и среди диких племен Прибалтики. Стали они завсегдатаями в Польше и Венгрии, полюбили Болгарию и особенно крепко – империю Ромеев с царственным градом Константинополем.
Поход дружины назывался не «хожение», а «путь». Некоторое время в пути предпочитали ладью, а со времен Святослава Игоревича начали путешествовать на конях. В XI в. путь воина стал почти исключительно конным. И оставался таким до XVIII–XIX вв., когда слова дворянин и кавалер, всадник, все еще были почти синонимами. «Пути» эти были невероятно быстры, далеки и трудны. Воины ими гордились, но, увы, редко их описывали. Подвиги князей и дружин воспевались в летописях, но «пути» сокращались до начального и конечного пунктов: вот они еще здесь – а вот уже там.
Приятным исключением было разве что наставление великого князя Владимира Мономаха своим сыновьям в начале XII в. Князь с большим увлечением рассказал о своих «путях». До того, как получить в возрасте 25 лет княжий стол в Чернигове, он совершил из Переяславля Южного 20 «великих путей» между пятью подлежащими его управлению городами, проскакав с дружинниками за 12 лет свыше 16 тыс. км (если мерять по карте). Затем настали военные годы, и походы князя умножились. Он мчался с дружиной в Польшу, четыре месяца воевал в лесах Чехии, много раз ходил в степи на половцев, управлял княжеством Смоленским, неведомо как раздобыл себе бежавшую из Англии жену Гиту Уэссекскую, дочь павшего в битве при Гастингсе короля Гаральда (что подвигом не считал), и снова отправился в походы.
Князь стремительно скакал во главе воинов из Переяславля в Туров и обратно, из Смоленска зимой в Новгород, оттуда летом в Полоцк, затем в Чернигов, оттуда в Смоленск и вновь в Чернигов. Он рассказывал сыновьям, как «опять из Смоленска же придя, пробился я через половецкие войска с боем до Переяславля», потом держал путь в Чернигов и назад в Переяславль. Оттуда Владимир полетел с «подводными конями» в поводу на Смоленск, преследовал врага до Лукомля, Логожска и Друцка, потом вернулся в Чернигов.
Даже молиться Мономах детям советовал «едучи на коне», ибо другого времени для молитвы найти нелегко. Только что сев в Чернигове, он узнал, что «в ту зиму повоевали половцы Стародуб весь»: нагнал половцев на Десне и порубил. Потом были два зимних похода в дремучие вятские леса, бои с князьями-соперниками в погоне «за Микулин», весной – княжий совет в Бродах, «в том же году гнались за Хорол за половцами, которые взяли Горошин. На ту осень ходили … к Минску, захватили город … В ту зиму (снова) ходили к Ярополку на сбор в Броды … И на весну … ходили за Супой. И по пути к Прилуку городу встретили нас внезапно половецкие князья, с восьмью тысячами», но воины Мономаха отбились, «и половцы, не смея сойти с коней, побежали к Суле в ту же ночь. И на следующий день, на Успение, пошли мы к Белой Веже … перебили девятьсот половцев и двух князей взяли … И потом на Святославль гнались за половцами, и затем на Торческ город, и потом на Юрьев за половцами. И снова на той же стороне, у Красна, половцев победили … И затем (я) ходил во Владимир опять … И снова … на (реке) Стугне бились мы с половцами до вечера, бились у Халепа … И потом Олег на меня пришел, – продолжает Мономах, – со всею Половецкою землею к Чернигову, и билась дружина моя с ними восемь дней … И отдал брату отца его стол, а сам пошел на стол отца своего в Переяславль. И вышли мы … из Чернигова и ехали сквозь полки половецкие, около ста человек, с детьми и женами. И облизывались на нас половцы, точно волки … И ходили на воинов их (половецких) за Римов, и … перебили их … и вежи их взяли, идя за Голтав. И к Стародубу ходили на Олега, потому что он сдружился с половцами. И на Буг ходили со Святополком на Боняка, за Рось. И в Смоленск пошли, с Давыдом помирившись. Вновь ходили во второй раз с Вороницы. Тогда же и торки пришли ко мне с половцами … и ходили мы им навстречу на Сулу. И потом снова ходили к Ростову на зиму, и три зимы ходили к Смоленску. Из Смоленска пошел я в Ростов. И опять со Святополком гнались за Боняком, но … не настигли их. И потом за Боняком гнались за Рось, и
