Различные местные мифы о происхождении островов указывают на то, что древними учеными разных школ были созданы противоречивые теории. Хотя знаменитому Мауи на Гавайях также приписывают честь открытия огня и то, что он поймал солнце в петлю, все же местный рыбак отнял у него изобретение рыболовства, которое на других островах приписывается этому герою. Процесс вылавливания островов из моря описывается в песне мореплавателей, которые приглашали Лоно-каехо вернуться с ними с Таити на Гавайские острова.
Возвращайся и живи на зеленохолмистых Гавайях,
На земле, которая возникла из океана,
Которая была извлечена из моря,
Из самых глубин Каналоа;
Белый коралл океанских пещер был пойман на крючок рыбака,
Великого рыбака из Капааху,
Великого рыбака Капу-хе'е-уа-нуи.
Согласно мифу, Капу, обладатель такого длинного прозвища, ловил рыбу в Капааху и вытащил на своем крючке кусок коралла. Он собирался отбросить ненужную добычу в сторону, когда один жрец посоветовал ему принести в жертву богам свинью и прочесть соответствующую молитву, чтобы коралл мог вырасти в целый остров. Капу так и поступил, и коралл превратился в большой остров Гавайи. Воодушевленный своим успехом, Капу продолжал вылавливать из океана куски коралла; одну за другой приносил он в жертву свиней, а кораллы превращались в Мауи, Оаху и другие острова архипелага.
Маорийский резчик за работой
Другой миф повествует о самопроизвольном возникновении островов, явно отражая влияние теологии древнего Гаваи'и из архипелага Общества:
И вот появляется Гаваи'и-нуи-акеа, Великий Гаваи'и открытых просторов, Возникший из полной темноты.
Единственный в своем роде местный миф приписывает прародителю Уакеа (Пространство) сотворение островов при помощи брака с разными женщинами уакеа — гавайская форма таитянского Атеа; он также соответствует богу Ватеа на архипелаге Кука и новозеландскому Ранги (Небесное пространство). В гавайском мифе, точно так же как и в мифах архипелага Кука и Новой Зеландии, уакеа женится на Папе, которая в дальнейшем именуется Папа-ханау-моку (Папа, которая породила остров).
Папа родила острова Гавайи и Мауи и дочь по имени Хо[68] охоку-ка-лани. После этого, чтобы восстановить свои силы, она отправилась на юг, на Таити. За время ее отсутствия Уакеа сошелся с Каулой, которая родила ему Ланаи, названную позднее Ланаи Каулы. Затем уакеа сошелся с женщиной по имени Хина, и та родила остров Молокаи. После рождения этих островов золотая ржанка Лаукаула, совершая свой ежегодный перелет с Аляски на юг, залетела на Гавайи, где услышала о неверности уакеа. Прилетев на Таити, Лаукаула, которую песня называет «порхающей ржанкой», рассказала Папе о новых женах уакеа. Папа пришла в страшную ярость и поспешно вернулась на Гавайи; там она отомстила уакеа, сойдясь с Луа и родив остров Оаху, который носит почетное название Оахунуи-а-Луа (Великий Оаху, сын Луа). Затем Папа простила Уакеа и, вернувшись к нему, родила остальные острова: Кауаи, Ниихау и Кахулави.
В другой песне о сотворении мира Кумулипо, созданной в честь предка короля Калакауа, дается новая трактовка мироздания. Сестра этого короля, Лилиуокалани, которую ее политические противники заключили во дворце Иолани, а позже в Гонолулу, перевела эту песнь, изданную в Бостоне. Песнь разделяется на 16 эпох; из них первые семь охватывают период темноты, на что указывают заключительные строчки каждой эпохи: «Это ночь». Продолжительный период ночи характеризуется различными терминами, По-'еле-'еле (Глубочайшая темнота), По-канокано (Непроницаемая темнота) и По-киникини (Мириады ночей).
Маорийские женщины за плетением. На заднем плане показана национальная спортивная борьба, схватка на специальных клюшках
В гавайском диалекте, как и в таитянском, пропал звук «k», свойственный древнему полинезийскому языку; «k» заменил теперь первоначальное «t». Вместо «ng» употребляется «n», вместо «r» стало «l», a «w» заменило «v». Поэтому гавайское По-'еле-'еле соответствует таитянскому По-'ере-'ере и новозеландскому По-керекере. По-канокано соответствует таитянскому По-та'ота'о и новозеландскому По-танготанго. По-киникини соответствует По-тинитини — термину, распространенному на других островах. Буквы гавайского алфавита были установлены в 1826 г. комитетом миссионеров, которые пользовались ими для изображения звуков полинезийской речи. В этот период на Гавайях уже началась замена «t» на «k», но эта замена еще не наблюдалась на острове Кауаи, где «t» употреблялось до сравнительно недавнего времени. Полковник Сполдинг на основании материалов Американского совета миссий в Бостоне написал реферат, прочитанный в Гавайском историческом обществе в 1930 г., в котором объясняется, как был составлен гавайский алфавит. Комитет из 9 миссионеров брал по очереди разные буквы и путем голосования решал вопрос об их необходимости. Окончательный доклад с шутливым названием «Доклад комиссии врачебных экспертов о состоянии гавайского языка» содержал выводы, написанные в стиле, оправдывавшем название. Наибольшая трудность заключалась в выборе между «l» и «r», «k» и «t», «w» и «v». Установлено, что «k» в состоянии выполнять свои собственные функции, а также обязанности своего двойника «t». Хотя были прописаны две пилюли, чтобы изгнать «l», эта буква должна была остаться для выполнения не только своих обязанностей, но и функций своего сотоварища по ярму «r». «R», тесно связанное с жизненными отправлениями, было изгнано пятью или шестью голосами или порциями слабительного, хотя для его сохранения было прописано почти столько же укрепляющих средств. «Т» хотя и претендовало на роль полноправного члена организма, претерпело ампутацию при помощи ножа и пилы большинством голосов; «v», смежный член, претендовавший на ту же роль, разделил судьбу соседа, а мягкий (неразборчиво)[69] был применен для исцеления ран после ампутации».
«Великий трилитон» (Тонгатабу)
Таким образом, «Комиссия врачебных экспертов» выбрала буквы «l», «k» и «w», между тем как на Таити, откуда расселились полинезийцы, на их месте употреблялись согласные «r», «t» и «w». Мне кажется, то слабительные и нож были применены не к тому пациенту из каждой пары, к какому следовало бы их применить[70]. Одна моя родственница полинезийка спросила меня, когда я выходил из здания музея Бишопа: «Хеле'ое и ке каона?» («Вы идете в каону?»). «Что такое каона?» — притворно удивился я, хотя хорошо это знал. «Город по-гавайски», — ответила она. «Почему вы не говорите таоне?» — спросил я. (Так говорят маорийцы, и таоне ближе в звуковом отношении к английскому «town» (город), чем каона.) «Как могу я произнести это слово, если в гавайском алфавите нет буквы «т»? — возразила она.
