Через пятнадцать минут собрался совет колонии. Специальные посыльные отправились во все концы города, чтобы созвать милицию. Не прошло и часа, как правитель несся во главе отряда из двадцати пяти всадников в глубь острова.
Причину столь поспешного отъезда не удалось сохранить в тайне. Вскоре поползли зловещие слухи о том, что Осте захвачен патагонцами, войска которых, переправившись через пролив Бигл, высадились на северной стороне полуострова Дюма и теперь движутся на Либерию.
Слухи подтвердились, но народная молва, как всегда, преувеличила подлинные факты.
Отряд патагонцев в количестве семисот человек, высадившийся сутки назад на северном побережье острова, никак нельзя было назвать войском.
Обычно к патагонцам причисляют все племена, обитающие в пампасах Южной Америки и весьма отличающиеся друг от друга в этническом отношении. Северные племена, живущие на границе с Аргентиной, относительно миролюбивы. Ведя оседлое существование, они образовали множество поселков и даже несколько городков и занимаются сельским хозяйством. Но чем ближе к югу, тем резче меняются их характер и обычаи. Южные племена, куда более воинственные, редко засиживаются на одном месте. Меткие стрелки, лихие наездники, промышляющие главным образом охотой, они-то и являются патагонцами в собственном смысле слова.
У этих племен еще сохранилось рабство. Во время набегов и войн между ними число рабов непрерывно пополняется. Южные патагонцы ведут постоянные междоусобные войны, которые весьма выгодны соседним государствам.
Напавшие на Осте принадлежали к наиболее отсталому племени патагонцев.
Индейцы, совершающие набеги на близлежащие земли, часто переправляются через Магелланов пролив и безжалостно грабят Магелланову Землю, называемую также Огненной Землей. Однако до сих пор они никогда не отваживались на такой дальний поход.
Добраться сюда патагонцы могли двумя путями: по Огненной Земле, а затем через пролив Бигл, или же на лодках, по извилистым проливам архипелага. И в том и в другом случае им предстояло столкнуться с большими трудностями: при передвижении по суше индейцам угрожал голод, а во время плавания по морским проливам их легкие пироги могли опрокинуться под тяжестью лошадей.
Кау-джер, мчавшийся впереди своих спутников, думал о том, что заставило патагонцев отважиться на набег, противоречащий их вековым традициям? До некоторой степени это оправдывалось самим фактом существования Либерии. Возможно, что слухи о новом городе распространились на окружающие острова, и молва приписала ему сказочные богатства. Все это подействовало на воображение дикарей и разожгло их грабительский пыл. Конечно, можно было ограничиться и этим объяснением.
И все же дерзость индейцев казалась непонятной. Несмотря на присущую им жадность, вряд ли они рискнули бы без особых к тому причин напасть на такое большое поселение белых людей, как Либерия.
Кау-джер не имел ни малейшего представления, в какой части острова встретит патагонцев. Где они сейчас? Уже в пути или еще не покинули места высадки? В последнем случае (по сведениям от гонца) им предстоял переход в сто двадцать — сто двадцать пять километров, для чего потребовалось бы не менее пяти дней.
Так как остельские дороги еще не были полностью восстановлены, Кау-джер, отправившись в путь утром 10 декабря, мог наткнуться на передовые отряды индейцев не ранее вечера 11 декабря.
Неподалеку от Либерии дорога шла вдоль Тихого океана, потом, петляя по долине, направлялась к крутому перевалу через высокий горный хребет. На 95-м километре от Либерии она пересекала узкий перешеек полуострова Дюма и тянулась дальше вдоль пролива Бигл.
По этому пути и следовал отряд милиции, к которому присоединилось несколько фермеров на собственных конях.
Тем колонистам, кто имел личное оружие, губернатор приказал укрыться по обе стороны дороги в самых недоступных для туземцев местах, там поджидать врага, обстреливать его и сразу отступать в горы. Он советовал стрелять в лошадей, потому что спешенный[106] патагонец не представляет опасности.
Все остальные должны были разрушать дорогу. Кроме того, Кау-джер приказал в течение суток уничтожить весь урожай на окрестных полях и все запасы продовольствия на фермах, дабы лишить врага источников питания.
Жителям ближайших хозяйств велено было укрыться в усадьбе Ривьера, захватив с собою оружие, а также топоры и косы. Окруженная высоким забором и защищенная многочисленным гарнизоном[107], усадьба превращалась в настоящую неприступную крепость.
Кау-джер, как и предполагал, достиг перешейка полуострова Дюма 11 декабря, в 6 часов вечера. Здесь не было никаких следов нашествия. Но теперь, по мере приближения к месту их высадки, требовалась исключительная осторожность, так как в это время года темнело очень поздно.
Только через пять часов показались огни костров неприятельского лагеря. Индейцы сделали привал, чтобы дать отдых коням.
Маленький отряд Кау-джера насчитывал всего тридцать два ружья, включая и его собственное. Но в глубине острова сотни людей старались преградить путь захватчикам: копали рвы, валили деревья, сооружали завалы.
Обнаружив патагонцев, остельцы остановились в пяти-шести километрах от перешейка полуострова Дюма. Лошадей отвели в горы, а спешенные всадники, рассеявшись по обрывистым склонам дороги, стали поджидать неприятеля.
Кау-джер не хотел вступать в открытый бой. Он считал, что в данных условиях наилучшая тактика — партизанская война. Защитники острова, скрывающиеся в зарослях на холмах, будут обстреливать врага в то самое время, когда он попытается преодолеть воздвигнутые на его пути препятствия. Известно, что патагонцы не слезают с коней, преследуя пеших стрелков.
На следующий день, 12 декабря, в 9 часов утра, показались первые отряды туземцев. За три часа они прошли двадцать пять километров. Медленно двигаясь сомкнутым строем по дороге, ограниченной с одной стороны морем, а с другой — крутыми горами, они представляли прекрасную мишень для остельских стрелков.
Внезапно загремели выстрелы. Первые ряды попятились, вызвав смятение во всей колонне. Пули попали в цель: один индеец извивался в предсмертных судорогах на обочине; две лошади были убиты.
Поскольку других выстрелов не последовало, захватчики снова тронулись в путь, но через полкилометра натолкнулись на заграждение из поваленных деревьев. Пока они расчищали завал, снова раздались выстрелы — упало еще несколько лошадей. Этот тактический прием успешно повторялся раз десять, пока голова колонны не подошла к перешейку полуострова Дюма. Здесь дорога, суживаясь, проходила через ущелье, где возвышалась новая преграда, а перед ней был вырыт широкий и глубокий ров.
