Жюль Верн - Миссис Бреникен

Край не был населен. Последние земельные владения остались позади. Не было больше ни выгонов, ни загонов с множеством овец — скот не мог прокормиться невысокой сухой травой. Изредка встречались немногочисленные аборигены, направляющиеся к станциям телеграфной линии.

Седьмого ноября, после полудня, Годфри, удалившись от каравана на полумилю вперед, вернулся и сообщил о том, что видел всадника на коне. Тот ехал по узкой тропинке у подножия хребта Макдоннелл. Увидев путешественников, он пришпорил коня и галопом домчался до каравана.

Люди только что устроились под двумя-тремя чахлыми эвкалиптами, почти не дававшими тени. Поодаль пролегало извилистое русло небольшого крика, питающегося из источников в центральной гряде; вода в нем вся была выпита корнями этих эвкалиптов.

Годфри привел человека к миссис Бреникен. Сперва она угостила его полным стаканом виски, и он выразил признательность за нежданно полученное удовольствие.

Это был белый австралиец лет тридцати пяти, один из тех превосходных наездников, привыкших и к дождю, льющемуся на их блестящую, слово навощенная тафта[268], кожу, и к солнцу, которому нечего больше выжигать на этих совершенно выжженных лицах. Он служил курьером и выполнял свои обязанности усердно и весело, разъезжая по провинции, доставляя письма и собирая новости по станциям и деревням, разбросанным к востоку и западу от телеграфной линии. Теперь он возвращался из Эму-Спрингс, почтового отделения, расположенного у южного склона хребта Блафф.

Этот человек с грубыми манерами, умевший переносить голод и жажду, походил на существовавших в старину во Франции славных малых — форейторов[269]. Уверенный в том, что он желанный гость везде, где только не остановится, даже если у него нет письма для хозяев, храбрый, решительный, сильный, с револьвером на поясе и ружьем за спиной, на быстром и крепком коне, курьер разъезжал днем и ночью, не опасаясь дурных встреч.

Миссис Бреникен с удовольствием побеседовала с ним, расспросила о туземных племенах, с которыми ему приходилось иметь дело. Курьер отвечал любезно и попросту. Он, как и все, слышал о катастрофе «Франклина» и об экспедиции, организованной женой Джона Бреникена, однако не знал, что караван уже покинул Аделаиду, чтобы обследовать центральные области Австралии.

— Приходилось ли вам во время своих разъездов встречаться с аборигенами из племени инда? — спросила Долли.

— Нет, мадам, хотя эти инда норой находятся неподалеку от Земли Александры, и я часто слышал о них,— ответил курьер.

— А не знаете ли вы, где они теперь? — спросил Зак Френ.

— Трудно сказать… В этом сезоне они здесь, в следующем — еще где-то…

— Но где их видели в последний раз?…— настойчиво расспрашивала миссис Бреникен.

— Полгода тому назад инда находились на северо-западе Западной Австралии, неподалеку от реки Фицрой,— отвечал курьер.— Это те земли, куда охотно захаживают племена с Земли Тасмана. Тысяча чертей! Вы знаете, чтобы добраться туда, надо пересечь центральные и западные пустыни! Нет нужды говорить, что вас там ожидает!… Но в конце концов бесстрашие и упорство уводят далеко… Стало быть, счастливого пути, миссис Бреникен!

Курьер выпил полный стакан виски, сунул в седельную кобуру несколько подаренных ему банок консервов и, вскочив на коня, скрылся за горой.

Два дня спустя караван оставил позади последние отроги хребта Макдоннелл, главной вершиной которого является гора Либиг[270]. Экспедиция подошла к границе пустыни, начинающейся в ста тридцати милях к северо-западу от станции Алис-Спрингс.

При слове «пустыня» сразу же на ум приходит Сахара с ее бескрайними песчаными равнинами и зелеными освежающими оазисами. Однако центральные районы Австралии ничего общего не имеют с северными районами Африки, разве что и тут и там редко можно встретить воду. «Вода ушла в тень»,— говорят аборигены, и путник вынужден брести от колодца к колодцу, большей частью расположенных на далеком расстоянии друг от друга.

Песок, лежащий ровным слоем или же образующий холмы, покрывает значительную территорию континента, но австралийскую пустыню нельзя назвать совершенно бесплодной. Кустарники, порой даже с мелкими цветочками, редко стоящие деревья — камедные, акации, эвкалипты,— все это являет картину менее удручающую, чем та, которую представляют собой пески Сахары. Но здешние деревья и кусты не дают ни плодов, ни листьев, годных в пищу, и путешественникам приходится весь провиант для себя и животных везти с собой; из дичи в этих засушливых краях можно увидеть лишь перелетных птиц в небе.

Миссис Бреникен регулярно и со всей тщательностью вела путевой дневник. Думается, читателю будет любопытно познакомиться с некоторыми страницами этой рукописи. Дневник полнее раскроет пылкую натуру Долли, ее удивительную стойкость, умение не поддаваться отчаянию даже тогда, когда, по мнению большинства, не оставалось ни малейшей надежды на успех. Благодаря этим записям станет очевидно, на что способна женщина, посвятившая себя долгу.

10 ноября.

Мы покинули стоянку у горы Либиг в четыре утра. Курьер сообщил нам ценные сведения. Они совпадают с теми, что мы получили от бедняги Фелтона. Да, именно на северо-западе, а точнее, в районе реки Фицрой нужно искать племя инда. Предстоит пройти около восьмисот миль!… И мы их пройдем. Я дойду туда, даже если останусь одна, даже если мне будет грозить опасность оказаться в плену у инда. Ведь я стану пленницей, как и Джон!

Мы движемся на северо-запад примерно по тому же пути, по которому шел полковник Уорбертон. Наши маршруты будут во многом совпадать вплоть до реки Фицрой. Удастся ли нам избежать тех испытаний, которые пришлось пережить ему, все ли участники экспедиции останутся в живых? К несчастью, мы находимся в менее благоприятных условиях.

Полковник Уорбертон покинул Алис-Спрингс в апреле, иначе говоря, на исходе жаркого сезона: в Северной Америке таким был бы октябрь. Наш же караван, напротив, вышел из Алис-Спрингс только в конце октября, а сейчас ноябрь, начало австралийского лета. Уже стоит непомерная жара, тридцать пять градусов по Цельсию в тени, если таковая вообще имеется. Нам неоткуда ждать облегчения, разве что облако ненадолго скроет солнце или на пути встретится несколько деревец…

Установленный Томом Мариксом походный порядок оказался очень удобным. Движение и привалы хорошо соразмерены по времени: с четырех утра до восьми — первый этап, потом отдых до четырех часов пополудни, с четырех до восьми вечера — второй этап и затем ночлег. Таким образом, мы не находимся в пути во время полуденного пекла. Но сколько теряется времени! Как медленно мы идем! Если перед нами не возникнет никаких препятствий, то до реки Фицрой мы доберемся не раньше чем через три месяца…