— А зачем Жан де Кермор отправился в Санта-Хуану?
— Он надеется получить здесь новые сведения, которые позволят ему найти отца.
— Значит, он не знает, где его отец?
— Нет! Четырнадцать лет назад полковник де Кермор уехал из Франции в Венесуэлу, и его сын не знает, где он...
— Его сын... его сын! — пробормотал миссионер, проводя рукой по лбу, словно для того, чтобы оживить свои воспоминания. — И этот юноша отправился один... в такое путешествие?
— Нет.
— А с кем?
— Со старым солдатом.
— Со старым солдатом?
— Да... сержантом Марсьялем.
— Сержантом Марсьялем! — потрясенно повторил отец Эсперанте, и, если бы брат Анхелос не поддержал его, он бы без чувств рухнул на пол.
Нужно было немедленно идти на помощь французам, ставшим пленниками кива. И отец Эсперанте тотчас же отправился бы в путь, если бы мог точно знать, где сейчас находится Альфанис. Около брода Фраскаэс? Нет! По словам Гомо, он ушел оттуда на следующий день после нападения. Впрочем, в его интересах было либо уйти подальше от Санта-Хуаны и затеряться в горах, либо вернуться к Рио-Торрида, чтобы захватить пироги и экипаж.
Отец Эсперанте понял, что, прежде чем начинать преследование, нужно провести рекогносцировку. В шесть часов два индейца отправились верхом к броду Фраскаэс. Три часа спустя они вернулись, не обнаружив никаких следов кива. Альфанис и его банда могли переправиться через реку и двинуться на запад или же пойти к Серра-Париме, а оттуда к лагерю у пика Монуар. Чтобы узнать это, еще два индейца отправились на разведку через саванну к истокам Ориноко, так как было вполне вероятно, что Альфанис спустился прямо к реке.
На рассвете индейцы вернулись. Они проскакали двадцать пять километров, так и не обнаружив кива, но от встреченных в саванне бродячих индейцев они узнали, что банда идет к Серра-Париме, а стало быть, Альфанис решил напасть на лагерь у пика Монуар. Значит, нужно захватить их у Серра-Паримы и, с Божьей помощью, избавить край от этой шайки индейцев и каторжников.
С первыми лучами солнца отец Эсперанте покинул миссию. Его отряд состоял из сотни гуахибо, специально обученных обращению с современным оружием. Кива были их давними врагами, а потому они хотели не просто прогнать их, но уничтожить всех до последнего. Человек двадцать индейцев сопровождали верхом повозки с боеприпасами и продовольствием на несколько дней пути.
Брат Анхелос получил приказ следить за порядком в миссии и, посылая время от времени гонцов, по возможности поддерживать связь с экспедицией.
Отец Эсперанте ехал верхом впереди отряда. Он сменил одежду миссионера на более пригодную для боевой вылазки. На ногах у него были сапоги, на голове — шлем, за спиной — двухзарядный карабин, за поясом — револьвер. Он ехал молча, стараясь не показывать волнения, вызванного рассказом юного индейца. Так, должно быть, чувствует себя давно отвыкший от света слепой, которому внезапно вернули зрение.
Из Санта-Хуаны отряд двинулся на юго-восток через саванну, заросшую колючей мимозой, чахлыми дубами. Карликовые пальмы покачивали на ветру своими веерообразными листьями. Привычные к быстрой ходьбе индейцы не отставали от всадников.
Дорога шла под уклон и начинала подниматься лишь на подступах к Серра-Париме. Обычно заболоченные места — пересохшие русла рек снова наполнятся водой лишь в дождливый сезон — превратились в твердь и уже не являлись препятствием ни для всадников, ни для пешеходов.
Отряд выбрал самый короткий путь от миссии к массиву Паримы. Еще свежие следы говорили о том, что всего несколько дней назад здесь прошел другой, довольно многочисленный отряд. В полдень была сделана получасовая остановка. А к пяти часам гуахибо были уже у подножия Паримы, недалеко от того холма, которому господин Шафанжон дал имя Фердинанда Лессепса. Потухший костер, остатки еды, смятая трава говорили о том, что банда Альфаниса и их пленники провели здесь ночь и, вне всякого сомнения, двинулись к реке.
Во время этой небольшой стоянки отец Эсперанте задумчиво прогуливался в стороне. Два имени неотвязно звучали в него в ушах.
— Сержант Марсьяль, — повторял он, — сержант Марсьяль здесь... он идет в Санта-Хуану.
Потом мысли его обращались к Жану де Кермору... отыскивающему своего отца. Кто был этот юноша? У полковника не было сына! Нет! Гомо ошибся... Но, как бы там ни было, его соотечественники, французы, были в плену у бандитов, и их нужно было освободить.
Отряд снова отправился в путь и к шести часам достиг правого берега Ориноко.
Здесь, в диком ущелье Паримы, где зарождаются воды Ориноко, восемнадцатого декабря 1886 года отважный французский исследователь[135] водрузил флаг своей родины.
Место казалось совершенно пустынным. Рука дровосека никогда не касалась растущих на склонах вековых деревьев. Ни одна пирога, ни одна куриара не могла бы добраться сюда в сухой сезон. Лодки наших путешественников находились, по всей вероятности, километров на пятьдесят ниже по течению.
Если идти в том же темпе, за ночь можно преодолеть эти пятьдесят километров и на рассвете выйти к лагерю у пика Монуар. Чтобы не заблудиться, достаточно держаться правого берега реки, пересохшие притоки которой обернулись вполне сносной дорогой.
Отец Эсперанте даже не спросил индейцев, готовы ли они к такому переходу. Он просто встал и пошел вперед. Все остальные последовали за ним.
У истоков ширина Ориноко не превышает нескольких метров. Крутые глинистые берега щетинятся скалами, а потому в дождливый сезон пироги очень медленно продвигаются вперед, преодолевая многочисленные пороги.
Около восьми часов, когда начинало смеркаться, отряд прошел брод Креспо, названный так французским путешественником в честь президента Венесуэльской Республики.
Солнце уже погасло. На ясном безоблачном небе сверкали звезды, блеск которых затмевала поднимавшаяся над горизонтом луна. Луна сияла всю ночь, что позволило отряду преодолеть этот длинный маршрут и благополучно миновать заросшие травой болота, в которых они наверняка увязли бы по пояс в темноте.
Русло было загромождено огромными валунами, что делало плавание в этой части реки практически невозможным даже во время «высокой воды». Так что, окажись здесь наши путешественники три месяца назад, им пришлось бы перетаскивать лодки волоком, а багаж нести по берегу. Вряд ли эта часть верхнего течения Ориноко станет когда-либо судоходной. В сухой сезон от реки остаются только ниточки - ручейков, едва смачивающих белесую глину берегов. Лишь начиная от пика Фердинанда Лессепса, благодаря вливающимся справа и слева притокам уровень воды в Ориноко начинает повышаться.
