После смерти матери я поступил в колледж Те Ауте[72], но каникулы мне все же иногда удавалось проводить среди своих соплеменников. Несмотря на протесты всех своих родственников, живших в домах из пиленого леса, я спал рядом с бабушкой на; земляном полу ее туземной хижины, стены которой были сделаны из древовидного папоротника. Бабушка выращивала около хижины табак, и по вечерам, покуривая трубку перед огнем, рассказывала своему внуку, воспитаннику колледжа, всевозможные истории, которые он слушал с большим наслаждением. Свидетельница многих давно минувших событий, она как бы принадлежала к другому веку. Расставаясь со мной, она каждый раз плакала все более горько, и мы оба сознавали, что конец нашей дружбы близок. Вскоре она ушла из этого мира в полинезийскую страну духов, чтобы встретиться там со своей дочерью. Ради них мне хотелось бы, чтобы наши мифы об этой стране были правдой. Бабушку звали Капуа-коре, что значит «Безоблачная», Это имя очень подходит для той, которая за всю свою долгую жизнь не навеяла облака печали ни на одно живое существо.
Окончив в 1904 г. медицинский факультет и проработав год в больнице в качестве интерна, я повиновался голосу крови и поступил на государственную службу в качестве санитарного врача-no обслуживанию маорийцев. Мне довелось посетить много различных деревень, и всюду меня принимали с учтивостью, которая воспроизводила старинные церемонии. Я видел, как жители собирались на открытой площадке перед деревенским общественным домом и проливали слезы по своим близким, недавно ушедшим из жизни. Маорийские «танги» (плачи) и ирландские поминальные причитания («уэйк») в основном почти сходны, и поэтому, слушая их, я ощущал, что две мои национальные половины как бы соединялись в одно целое. Когда местные вожди произносили приветственные речи, архаичные по своей форме, я прилагал все усилия, чтобы ответить на них должным образом. После пятилетнего обучения на медицинском факультете и целого года работы в больнице я почувствовал серьезные пробелы в своих познаниях по маорийской культуре. Моя маорийская речь невольно следовала законам английской грамматики, и я с ужасом замечал, что разговариваю со своими соплеменниками, как иностранец. За речами обычно следовала церемония соприкосновения носами со всеми собравшимися. Эта форма приветствия, некогда распространенная по всей Полинезии, теперь соблюдается только в Новой Зеландии. Молодежь никогда не пыталась избежать этого приветствия, не желая огорчать старших, что говорит в пользу нашего поколения. После этой церемонии с пришельца снималось табу, и он мог свободно без всяких церемоний общаться с кем угодно.
Посетитель считается гостем деревни, и в течение всего времени пребывания для ftero приготовляется в доме для гостей самая лучшая еда. В различных частях Полинезии имеются свои излюбленные блюда, которые особо ценятся жителями и которыми угощают гостей. Так, в прибрежных местностях потчуют рыбой, крабами, устрицами, в долинах рек — угрями и мальгой, в лесных районах — мясом голубей и попугаев. В каждой местности излюбленная пища изобилует в определенное время года. Моя родная деревня славилась своими угрями, которых было особенно много в июне и июле. Морские ежи (эхинодермы) в Те Аароа особенно жирны весной, когда распускаются золотистые цветы коуаи. Акулы появляются на рыболовных участках у побережья Таранаки, когда молодые папоротники начинают выпускать свои закрученные побеги. Я запомнил, когда наступают такие сезоны в различных частях острова, и, отправляясь на инспекцию, обычно согласовывал ее срок с местным календарем пищи. Делал я это не только потому, что мне нравились туземные блюда, но и чтобы доставить истинное удовольствие хозяевам, которые могли предложить гостю пищу, славившуюся в их местности. Исчезала неловкость, связанная с экономическими затруднениями, и хозяин с гостем испытывали взаимное удовлетворение.
Скоро я понял, что смогу заслужить доверие и получить поддержку со стороны вождей и стариков только в том случае, если мой молодой возраст будет компенсирован осведомленностью в области маорийской культуры. Этим я смог бы не только завоевать их уважение, но и ясно показать, на чьей стороне мои симпатии. Я принялся усиленно изучать маорийскую мифологию, легенды, предания и начад детально знакомиться с образом жизни и этикетом местных жителей, постигая особенности торжественной речи, а также традиционные метафоры и поэтические сравнения, которые ее украшают. Чем больше речь расцвечена цитатами из мифов и древних преданий, тем больше она нравится маорийцам. Чтобы речь считалась полноценной, нужно умело вставлять в нее старинные песни и заклинания. Я не добился искусного цитирования песен, но зато собрал и выучил множество культовых песнопений и заклинаний, которыми и украшал свою речь. Просмотрев все, что было напечатано, я стал учиться непосредственно у знатоков из различных племен, которые были счастливы передать свои знания способному их оценить исследователю одной с ними крови. В результате общения с более молодыми вождями я сделался чем-то вроде доморощенного антрополога, но не с целью получения ученой степени, а для того, чтобы лучше понять свой народ и помочь ему преодолеть проблемы и испытания порожденные цивилизацией.
В маорийских школах[73] учение о сотворении мира преподносилось в виде последовательных этапов родословных; особые знатоки декламировали и истолковывали их.
Учение о сотворении мира было озаглавлено Кауаэрунга (Верхняя челюсть) в противоположность науке о событиях земных, называвшейся Кауаэ-раро (Нижняя челюсть). События небесные начинаются с пустоты (Коре), которая переходит в неизвестное, воплощенное в Ночи (По). Бест, излагая учение об этом раннем периоде, пишет: «В течение долгих веков, до того, как были созданы небеса, земля и небесные тела, была По — неосязаемая, неведомая, невидимая, непознаваемая». Эта выдержка сообщает основное содержание мифа, но весь период трудно определить одним общим термином. Он растянут на десять Ночей, которым иногда даются различные описательные названия По-танготанго, По-керекере, По-тинитини, употреблявшиеся, как уже отмечалось, древними философами храма Тапутапу-атеа в Центральной Полинезии.
За Неизвестностью следовали периоды развития природы, которые обозначались названиями, соответствующими стадиям развития растений и человека. Стадии развития растений воплощались в образах Главного Корня, Отростков, Корешков, Ствола, Ветвей, Побегов и Листьев. Развитие человека было олицетворено в образах Зачатия, Беременности, Рождения, Рассудка, Мысли и Желания, которые предшествовали двум прародителям, Отцу-Небу и Матери-Земле. Мы уже встречались в мифах других островов с праотцем по имени Пространство (Атеа, Ватеа и Уакеа). В мифологии Новой Зеландии он выступает под именем Ранги (Неба), который одновременно является и Пространством. Праматерь сохранила свое первоначальное имя Папа (Пласт земли) или Папа ту-а-нуку (Пласт земли, принявший форму суши).
