С того разговора прошло несколько лет, но Кожухов часто его вспоминал; первые месяцы он то и дело навещал своего учителя, советовался с ним и благодарил за науку, а когда Савицкого не стало, понемногу, учась на собственных ошибках, овладевал высоким искусством руководства таким сложным механизмом, как пожарная охрана огромного промышленного центра.
Во главе ключевого отдела службы и подготовки Кожухов поставил подполковника Головина, которому верил, как самому себе; штаб пожаротушения возглавил тоже старый товарищ, подполковник Чепурин. Часто Кожухов завидовал тому, что не он, а другие занимаются боевыми действиями, скучал по ним и при первой же возможности старался «понюхать дыма». Но таких возможностей было немного – львиную долю рабочего времени он звонил и отвечал на звонки, писал бумаги с просьбами, требованиями и объяснениями, заседал в различных комиссиях, защищал своих людей от нападок, поощрял и наказывал, выбивал фонды, квартиры, штаты – словом, делая все то, к чему готовил его Савицкий.
Теперь он выезжал лишь на те пожары, которым объявлялись номера три и выше; памятуя уроки учителя, сдерживал себя и не лез в огонь, когда видел, что справятся без него; научился не обижать подчиненных недоверием и принимал на себя обязанности РТП *, только когда требовала чрезвычайная обстановка.
* РТП – руководитель тушения пожара.
Телефоны, прямые и через дежурного, звонили непрерывно.
Вчера, окончательно потеряв терпение, Кожухов вынес постановление о приостановке работы главного конвейера на заводе строительных и дорожных машин. Детали прямо у конвейера промывали бензином, мало того, бензин приносили на сборку в открытых емкостях. Это было вопиющим нарушением всех правил, но «пока гром не грянет, мужик не перекрестится», администрация игнорировала отчаянные призывы инспекторов Госпожнадзора.
Столь ответственного решения Кожухов еще не принимал – завод с его десятитысячным коллективом работал на всю страну!
Звонки начались с утра и не прекращались целый день. Главному инженеру и директору Кожухов отказал наотрез; столь же решительно отказал и начальнику главка, которому подчинялся завод, потом заместителю министра, который пригрозил серьезными неприятностями… «Не отступай, пусть получат хороший урок, – поддержал из Москвы генерал, начальник ГУПО *, и пошутил:
– В случае чего прикрою своим телом!»
* ГУПО – Главное управление пожарной охраны МВД СССР.
К вечеру Кожухову позвонил Ермаков, начальник областного управления внутренних дел, которому подчинялась пожарная охрана.
– Ты давно в парной не был? – как всегда, издали начал он.
– Давно, товарищ генерал, предпочитаю душ.
– Ну, тогда готовься к хорошей бане, на 17.30 нас вызывает первый секретарь обкома. Все понял? С огнем играешь, полковник!
– Что вы, товарищ генерал, к огню я отношусь с огромным уважением.
– Говорил же я тебе, чтоб не рубил сплеча, – упрекнул Ермаков. – Это тебе, брат, не прачечную или столовую закрыть – заводище!
– Вы же знаете причину, товарищ генерал.
– Ну, ну, давай, бей на логику, – проворчал Ермаков. – Учти, в том кабинете логика будет совсем другая!
– А какую вы будете поддерживать? – забросил удочку Кожухов.
– Ту, от которой тебе жарко будет!
Кожухов вздохнул: он и сам знал, в тот кабинет приглашают не для того, чтобы говорить комплименты.
– Привели возмутителя спокойствия? – без улыбки спросил первый секретарь, когда Ермаков, а за ним Кожухов вошли в кабинет. И, предложив сесть, сразу перешел к делу. – Докладывайте, товарищ Кожухов.
Хозяин кабинета взглянул на часы, и Кожухов, понимая, что в его распоряжении считанные минуты, коротко изложил причины своего решения.
– Ваша позиция ясна, – сказал первый секретарь. – Все понимаю, спасибо за службу, но давайте думать, как исправлять ситуацию. А она такая: завод срывает государственный план, рабочие простаивают, создается нездоровая обстановка. Излагайте ваши предложения по немедленному – я настаиваю на этом слове – возобновлению работы конвейера.
– От любой ничтожной искры там может возникнуть серьезный пожар, – твердо сказал Кожухов. – Пусть промывают детали в специально для этого приспособленном помещении.
– Кожухов прав, Сергей Петрович, – неожиданно включился Ермаков. – Пожарные народ упрямый, они по своему уставу живут.
– Вы что, единым фронтом? – укоризненно произнес первый секретарь. – Я-то надеялся, Григорий Нилыч, что вы будете меня поддерживать. Я только что с завода, директор заверил, что помещение будет готово через три дня. Не говорите мне, что можно и чего нельзя сделать по правилам, нам с вами надо мыслить шире. В войну мы работали и под бомбежкой, да и полигон вы, товарищ Кожухов, тушили не по правилам.
– Три дня – реальный срок? – спросил Кожухов.
– Вот она, школа Савицкого, – усмехнулся первый секретарь. – Сколько раз оп припирал меня к стене, когда я директорствовал на химкомбинате!.. Уверен, что срок реальный, директор отлично знает, что его ждет, если введет нас в заблуждение.
– Хорошо, Сергей Петрович, – уловив выразительный взгляд Ермакова, сказал Кожухов, – пожарной охране будет дано распоряжение об усиленных дежурствах на главном конвейере. Но если через трое суток…
– Принимаю к сведению, беру на контроль, – кивнул первый секретарь, нажимая кнопку. – Соедините с директором машиностроительного. Спасибо, товарищи, вы свободны.
Хотя в морозные дни кривая пожаров по статистике возрастает главным образом из-за массового использования обогревательных приборов, вызовов сегодня было немного, по пустякам, и Кожухов начал проникаться мыслью, что день пройдет благополучно. Свое отступление в истории с конвейером он неудачей для себя не считал, наоборот: весь город уже знает, что Кожухов умеет не только предупреждать, и другие нарушители сто раз подумают, прежде чем отмахнуться от предписаний Госпожнадзора, не каждый может пробиться к первому секретарю и завоевать его поддержку. А таких нарушителей на заметке у Кожухова было несколько – и на железной дороге, и в промышленности, и в сфере обслуживания, и в науке. Особое беспокойство вызывали высотки: скажем, в здании Научно-исследовательского института нефтехимии пути эвакуации по проекту были рассчитаны на тысячу триста человек, а за пять-шесть лет там нагородили боксов, раздули штаты… Кому можно позавидовать, так это морякам: капитан ни при каких условиях не возьмет на борт человека, которого не может обеспечить спасательными средствами. В Дворце искусств без согласования с пожарными начали реконструкцию лестничных клеток и маршей, не говоря уже о других многочисленных нарушениях; то же самое происходит и в пятнадцатиэтажной пирамиде НИИ водного транспорта…
