Бенни стоял возле своего магазинчика и разговаривал с сыном, сидевшим в машине с работающим мотором. Увидев нас, он похлопал ладонью по крыше в знак того, что молодой человек свободен, и поинтересовался, готов ли отпечатанный вариант договора. Мы объяснили, что весь день убили на поиски жилья, и спросили его о доме, который он упомянул в разговоре с нами.
— Над тем домом еще надо поработать, — ответил Бенни. — Давайте глянем, что вы нашли.
Мы разложили карту на капоте джипа, и Бенни внимательно изучил отмеченные нами места.
— Вот этот нравится нам больше всего. — Боб ткнул пальцем в место, где располагался дом с видом на море. — И плевать, что до ресторана придется ехать на машине.
— С этим домом ничего не получится, — покачал головой Бенни, — хозяин — не местный.
— А это играет какую-либо роль?
— Когда будете получать разрешение на работу, кстати сказать, я могу вам с этим помочь, надо соответствовать ряду требований. Одно из них — аренда жилья у коренного жителя Ангильи. Это один из способов поддержки нашей экономики.
Боб ответил, что мы будем рады арендовать жилье у жителя Ангильи, но для нас крайне важно, чтобы дом был с видом на море.
— Вся земля первой линии отведена под строительство гостиниц, — объяснил Бенни. — Если бы мы стали продавать землю на первой линии иностранцам под частную застройку, откуда бы тогда взялись рабочие места?
Мы с Бобом уставились друг на друга в унынии. Да, с точки зрения жителей Ангильи все было очень разумно и логично.
— Кроме того, — добавил Бенни, — строительство в районе пляжа — дело небезопасное, иногда нас накрывают сильные ураганы. Большая часть местных предпочитает строить дома повыше, с фасадом на дорогу, чтобы видеть, чем занимаются соседи. — Он расхохотался. Нам было не до смеха.
— Здесь имеется дом, который можно снять, — Бенни ткнул пальцем в перекресток на западной оконечности острова. — Он принадлежит Мэлрою Джефферсону. Тот живет в Англии, но родом с Ангильи, поэтому можете взять в аренду дом у него. Его брат, Бертройд, работает посыльным в «Маллиуане».
Бертройда мы знали. Он согласился встретиться с нами в доме у брата. Мы уже догадывались, что удел постоянного обитателя Ангильи вряд ли будет похож на жизнь постояльца «Маллиуаны» или «Кэп Джулуки». Гостиницы утопали в зелени садов. У домика не росло ни деревца, ни кустика, ни единой травинки. Лишь камни и грязь окружали белую бетонную коробку. Брат Бертройда, видимо, пытался воссоздать здесь свой дом в Англии, но что-то у него в процессе не заладилось. В ванной комнате имелись и биде, и чугунная ванна, по краям которой застыли капли сочившегося некогда цемента. Впрочем, это было еще полбеды. Куда хуже, что все стены в доме были обклеены обоями самых разных оттенков бежевого и зеленого. Влажный карибский климат беспощаден к обоям. Они частично отклеились и свисали со стен, словно банановая кожура.
— Ничего, прилепим обратно, — сказал Боб, который даже в самых неприятных ситуациях не падает духом.
За исключением этой реплики, пока Бертройд водил нас по комнатам, мы с мужем хранили гробовое молчание. Мы миновали туалет. Ручка слива на унитазе была отломана. Душ затянут паутиной. Желая проветрить комнаты (в доме было жарко как в духовке), Боб стал дергать ржавые ручки на окнах, но они лишь проворачивались вокруг своей оси. В шкафах на кухне было полно мышиного помета, а холодильник оказался меньше того, что мы отдали Джесу, когда он заселялся в общежитие колледжа.
— Если вас не устраивает размер холодильника, — успокоил нас Бертройд, — думаю, Мэлрой достанет вам побольше. А в остальном здесь надо просто убраться.
Арендная плата, по словам Бертройда, составляла восемьсот долларов в месяц. В процессе переваривания этой информации (сумма была непомерной), я заметила напротив через дорогу заправку «Шэлл».
Обратно в отель мы ехали в молчании. Минусы переезда на Ангилью неожиданно стали перевешивать плюсы. Да и вообще, о каких плюсах могла пока идти речь? Променять наш чудесный домик на вершине холма в Вермонте и прилегающий к нему участок в четыре гектара на квадратный бетонный бункер на шоссе с видом на заправочную станцию? Открыть пляжный бар — одно дело, мы практически ничем не рисковали. Но теперь речь шла о другом. Нам предстояло угрохать все, что у нас есть, на строительство дорогого ресторана. Нам понадобятся помощники, официанты, посудомойки… О чем мы только думали?
— О господи, — громко произнесла я и начала всхлипывать.
Боб свернул на обочину, заглушил двигатель и обнял меня.
— Можем продолжить поиски. Найдем себе жилье получше.
— Да дело не только в этом, — прорыдала я, — ты просто не представляешь, во сколько нам обойдется строительство ресторана. А уж про то, как управлять им — я вообще молчу.
— Завтра я сниму кое-какие замеры, — терпеливо ответил Боб, — подумаем над дизайном здания. Стройматериалы возьмем по самым выгодным ценам.
— Тебе всегда кажется, что строительство обойдется дешевле, чем оно стоит на самом деле. Черт побери, ты такой… оптимист! — Слово «оптимист» прозвучало как ругательство. Не сомневаюсь, что именно оно заставило Боба замолчать. — Не нужно мне все это, — рыдала я, взирая на мужа сквозь слезы. — Восемьсот долларов за безобразный дом прямо на шоссе, и вид из него — никакой. Три тысячи баксов в месяц за дурацкую хибару! У нас нет таких денег! — Я понимала, что теряю остатки самообладания, но ничего не могла с собой поделать. — Что мы знаем о жизни в стране где-то у черта на куличках, среди ящериц и коз? Да ничего! Хочу домой! Хочу домой и всё! — Я выдохлась и снова заплакала.
— Хорошо, завтра же мы уедем отсюда, — помолчав, произнес Боб. С этими словами он завел машину, и мы поехали в отель.
В «Маллиуане» я спешно взбежала вверх по лестнице в надежде, что никто не заметил моих слез, а Боб тем временем сказал дежурному администратору, что мы завтра выселяемся. Он попросил связаться с авиакомпанией и забронировать нам билеты на Бостон. В номере я окончательно сорвалась. Я переоделась в длинную футболку, залезла в кровать, вжалась в подушку и накрылась с головой.
До меня донесся звук хлопнувшей двери и голос Боба. Муж сказал, что мы вылетаем завтра в два часа дня. Я услышала, как открылась дверь на балкон, и свет за моими зажмуренными веками стал красным — садилось солнце.
— Как насчет поужинать? — спросил Боб.
— Мне есть не хочется.
Я перестала плакать, но живот болел. Меня охватило странное ощущение вины. Я чувствовала себя так, словно кого-то предала, но кого? Мака? Бенни и Джеймса? Какими мы предстанем в их глазах? Импульсивными, порывистыми иностранцами, ворвавшимися в их жизни, наобещавшими с три короба и исчезнувшими без следа? Они деловые люди, ничего с ними не станется. А Джошуа ведь недавно сказал, что мы с ним как родные! Может, я предала Ангилью, мое самое любимое место на земле, мое прибежище? Или я предаю саму себя?
