на подъездной аллейке, за которой и начиналась лестница, ведущая к кинотеатру. Перила, выкрашенные красной краской, позволяли глазу далеко следить их бег.
Этот подъём был длиннее, чем от кинотеатра до Советской, на которую можно было выйти, сесть в автобус и поехать домой – то давно забытое ощущение мегаполиса, которое и вызывало чувство восторга рыбачинского Робинзона. Было в общем-то даже неважно, какой фильм смотреть, важным было ощущение цивилизации, ощущение счастья общественного транспорта.
В Октябрьском располагалось довольно славное кафе, с ярким интерьером; касаемо же самого предлагаемого зрителю контента, то из всего посмотренного запомнились восемь демонов Эмили Роуз и новые 300 спартанцев., т.е. ровным счётом 309 персонажей в названиях Причём спартанцы – в самом негативном ключе, переплюнув обезумевшую Роуз.
Как-то раз, после трудового дня мы решили заглянуть в кино и немного расслабиться. Увы, со спартанцами не получилось, брызги крови летели в экран. Зато хорошо запомнился эпизод, ставший впоследствии мемом;
– This is Sparta!
Там, где послы Артаксеркса операторски потрясающе падали в яму. Потом, много лет спустя, я смогла оценить заставку и конец фильма, где царь Леонид кожей, буквально всем нутром, осязает, впитывает и осознаёт малейшие движения окружающего его мира, каждым волоском, каждой клеточкой понимая, что произойдёт в следующую секунду.
Именно так, каждым миллиметром тела и каждым мозговым нейроном я ощутила и впитала цивилизацию Петропавловска, города, который я полюбила навсегда, где навечно была оставлена Камчатке, этому удивительному краю, частичка моей души.
КАМЧАТКА. ЖАННА РАФАЭЛОВНА.
В Петропавловске-Камчатском есть большой бассейн, а при нём школа Олимпийского резерва по плаванью. Жэка занимался пять дней в неделю, плавая до изнеможения и прыгая для расслабления с вышки. В ожидании я пила прохладительные напитки в буфете, в периметре из кадок с олеандрами, и всё было хорошо.
Пока однажды, после школы, посреди олеандров он не огорошил меня гордым рассказом, что приходили педагоги из соседней музыкалки отбирать детей, и он поступил в класс виолончели.
– Ты рада, мама? Разве ты не хотела?
Директор музыкальной школы, Жанна Рафаэловна, на мои бурные объяснения про английский язык и плаванье, которые не оставляют нам свободного времени, с тихой грустью спросила:
– Светлана Игоревна, всё это прекрасно, а кто же будет растить интеллигентных людей?
Я не нашлась, что ответить, а про себя ядовито подумала:
– Начнётся сольфеджио – сам сбежит!
Однако, сольфеджио вылилось в пятёрки, плаванье было успешно заброшено, и мы провалились в музыку на десять лет: в Петропавловске, Петербурге, Москве, вплоть до Александра Львовича и перспектив Плетнёвского оркестра, когда вдруг внезапно осознали, что с интеллигентностью вроде уже нормально, и опять круто поменяли судьбу, поступив на программный инжиниринг в Бауманку.
КАМЧАТКА. ТЕАТР.
В мою бытность в Петропавловске-Камчатском театр доставлял мне большое удовольствие. Он помещался в начале Озерновской косы, от которой его закрывала небольшая сопка. Это было мощное высокое здание, тёмного цвета, украшенное по фасаду тремя серыми пилонами с масками.
Просторный советский дизайн, белые маркизы на высоких окнах, огромный гулкий зал. Когда спектакли проводились в так называемом Малом зале, то на обычную широкую сцену ставились полукругом три ряда амфитеаторных стульев, а иногда и просто стульев, если это был небольшой моноспектакль, и прямо со зрителями на сцене разворачивалось действие.
По этой причине мы знали труппу театра, так сказать, в лицо. Лицезрели довольно часто и нашего режиссера Валентина Зверовщикова, в особенности на новогодних капустниках, где он обязательно выходил на поклон.
То ли долгое отлучение от культуры, то ли тоска по городу на Неве, которая по словам мужа проходит через пять лет, превращаясь в поездки к маме в гости, а скорее всего яркая игра труппы, но я довольно часто плакала на спектаклях. «Вдовий пароход» Грековой, «Простая история» Ладо всё это захватывало, брало за живое.
И однажды так же, как вместе погружались в океан эмоций, мы погрузились в воздушный океан. Театр закрывался на капитальный ремонт, и не на одно лето 2006. Почему? Никаких внешних признаков разрушения. Однако, он закрывался, и с ним уходила эпоха.
Мы улетали на другой конец страны. В Москву. Они в отпуск, а, наверное, навсегда.
