— Отвечайте, сударь, — воскликнул Варинас, — и отвергните, если решитесь на это, что Гуавьяре не обозначается много раз под именем восточного Ориноко чрезвычайно компетентными географами!
— Такими же некомпетентными, как вы сами, сударь! — воскликнул Фелипе.
— Брать свое начало в Сьерра-Сума-Паце, к востоку от верхней Магдалены, на территории Колумбии, — это гораздо почетнее, чем вытекать черт знает откуда…
— Черт знает откуда, сударь? — ядовито повторил Фелипе. — И вы имеете смелость употреблять подобные выражения, когда дело идет об Атабапо, которьи! спускается с льяносов, орошаемых Рио-Негро, и который является соединительной ветвью с бассейном Амазонки?
— Но воды вашего Атабапо черны и не могут даже смешаться с водами Ориноко!
— А воды вашего Гуавьяре желтоваты, и вы не могли бы их отличить в нескольких километрах ниже Сан-Фернандо! Ваш Гуавьяре не имеет даже черепах…
— А ваш Атабапо не имеет даже комаров…
— Наконец, Гуавьяре впадает в Атабапо — именно здесь… и это общее мнение.
— Нет, это Атабапо впадает в Гуавьяре, как с этим согласны все разумные люди, и количество несомой Гуавьяре воды не меньше трех тысяч двухсот кубических метров…
— И, как Дунай, — сказал Герман Патерн, цитируя поэта «Ориенталис», — он течет с запада на восток.
Этим аргументом Варинас еще не пользовался, но он не преминул включить его в актив Гуавьяре.
Во время этого обмена возражениями в пользу обоих притоков Мигуэль не переставал улыбаться, предоставляя спокойно течь Ориноко на расстоянии 2500 километров между Сьерра-Паримой и дельтой его 50 рукавов, которыми он впадает в Атлантический океан.
Между тем приготовления продвигались вперед. Пироги были осмотрены, исправлены, приведены в полную пригодность, снабжены провизией и к 9 января могли двинуться в путь.
Жак и Жанна Хелло написали тогда своему отцу письмо, в котором не были забыты ни сержант Мартьяль, ни молодой индеец. Это письмо должны были доставить в Санта-Жуану купцы, которые обыкновенно поднимаются по реке в начале сезона дождей. В этом письме было высказано все, что могли сказать два счастливых человека.
Накануне отъезда пассажиры были в последний раз приглашены к губернатору Сан-Фернандо.
В течение этого вечера произошло перемирие, и гидрографический спор не возобновился. Не потому, что он исчерпался, а потому, что спорщики имели впереди еще месяцы и годы для его продолжения.
— Итак, Мигуэль, — спросила молодая женщина, — ваш «Марипар» не уйдет вместе с «Галлинеттой» и «Моришей»?..
— По-видимому, нет, — ответил Мигуэль, решивший продолжить свое пребывание у слияния Атабапо и Гуавьяре.
— Нам нужно еще установить несколько важных моментов, — заявил Варинас.
— И произвести еще некоторые обследования, — прибавил Фелипе.
— Тогда до свидания! — сказал Жак Хелло.
— До свидания? — спросил Мигуэль.
— Да, — ответил Герман Патерн, — в Сан-Фернандо, когда мы будем возвращаться… через шесть месяцев… потому что не может быть, чтобы бесконечные споры об Ориноко не задержали вас здесь до нашего возвращения.
На другой день, 9 января, простившись с губернатором, Мигуэлем и его товарищами, путешественники сели в пироги и, увлекаемые быстрым течением реки — Ориноко, Атабапо или Гуавьяре, — скоро потеряли из виду Сан-Фернандо. Они без труда прошли пороги Мэпюр и Атур, миновали устья Меты и деревню Карибен, Изобиловавшие дичью острова и рыбная ловля доставляли им вкусную провизию.
Прибыв к поселку Мирабаля в Тигре, пассажиры пирог ввиду ранее данного обещания провели здесь в гостях сутки. С какой радостью Мирабаль поздравил их с успешным окончанием предприятия, которое привело не только к отысканию полковника Кермора, но и «ко всем дальнейшим последствиям».
В Урбане пироги должны были возобновить запас провизии на последнюю часть пути.
— А черепахи? — воскликнул Герман Патерн. — Жак, ты помнишь черепах?.. Эти тысячи черепах!.. Недурно… прибыть сюда на черепахах!..
— В этой деревне мы в первый раз встретились, Герман, — сказала молодая женщина.
— Благодаря этим великолепным животным… которым мы так обязаны… — объявил Жак Хелло.
— И мы докажем им свою благодарность, съев их, так как они очень вкусны, эти оринокские черепахи! — воскликнул Герман Патерн, который на все смотрел со специальной точки зрения.
Наконец, 25 января пироги достигли Кайкары.
В этом городе Жак Хелло, Жанна и Герман Патерн расстались с рулевыми пирог и их экипажами, поблагодарив их от всего сердца за самоотверженную службу и щедро наградив их.
Из Кайкары пароход доставил путешественников в два дня до Боливара, а оттуда они доехали по железной дороге до Каракаса.
Десять дней спустя они были в Гаване, в семье Эредиа, а через месяц — в Европе, во Франции, в Бретани, в Сен-Назере, в Нанте.
Затем Герман Патерн сказал:
— Знаешь, Жак, не показались тебе эти пять тысяч километров, которые мы сделали по Ориноко, слишком длинными?
— Когда мы ехали обратно — нет! — ответил Жак, взглянув при этом на счастливо улыбающуюся Жанну.
