Теперь этот фрагмент диалога с Броме предстал перед читателем в следующем виде:
ДеУолт: Подожди, то есть ты утверждаешь, что Скотт говорил тебе об этом еще до заключительного штурма?
Броме: Да, в базовом лагере. За несколько дней [до моего отъезда из базового лагеря].
Новое примечание («до моего отъезда из базового лагеря») находилось в полном соответствии с установленной датой отъезда Броме из базового лагеря в Сиэтл: 22 апреля. Это изменение было внесено в третье издание «Восхождения» (в твердой обложке) и было сохранено во всех последующих изданиях
4. «Броме в своем письме к деУолту писала, что содержащаяся в „Восхождении“ отредактированная версия ее слов „абсолютно неверна“». (Кракауэр, В разреженном воздухе, «Послесловие», илл. изд.)
В своем письме в «Мартин Пресс» от 8-го октября Броме называла неправильной мою приписку «до заключительного штурма 10-го мая 1996-го года». Она писала буквально следующее: «В такой редакции из моих слов можно понять, что наша беседа с Фишером состоялась непосредственно перед восхождением. Но это абсолютно неверно!» Вырвав из контекста слова «абсолютно неверно» в своем «Послесловии» Кракауэр приложил их к самой цитате, чтобы убедить читателя в «искажении сути». В действительности же, «суть» разговора Фишера с Броме, равно как и нашего с ней интервью, не менялась. Речь шла только об уточнении даты, факт оставался фактом: Фишер сообщил Джейн Броме о наличии у него «плана» отправить Букреева вниз впереди клиентов.
14-го ноября 1997-го года, через пять недель после появления письма, мы с Броме встретились лично. Это произошло в актовом зале компании РЭЙ, когда я и Анатолий готовились к нашему выступлению. Народ уже подтягивался в зал, когда она отделилась от толпы и подошла к нам. Извиняющимся тоном она спросила, не очень ли я расстроен ее письмом. «Ты понимаешь, — сказала Броме, — почему я так поступила? Не обижаешься?» Поблагодарив ее за интерес к нашему мероприятию, я ответил: «Да нет, что ты. Джон — твой друг, я прекрасно все понимаю». Джейн ничего не ответила, только улыбнулась и молча отправилась к своему месту в первом ряду. Несмотря на все свои многочисленные дела, Броме присутствовала и на нашем выступлении, и на последующих дебатах, активно участвуя в общей дискуссии и постоянно оказывая поддержку Анатолию.
Я очень благодарен Джейн за тот смелый и даже в чем-то отчаянный шаг, который она совершила, рассказав мне о своем разговоре с Фишером. Лишь только я о нем услышал, как понял, что это «крайне важный» момент во всей истории восхождения, и поэтому впоследствии включил этот эпизод в нашу книгу.
Шерпа, оставшийся в лагере
В «Послесловии» Кракауэр приводит слова Дэвида Бришера[133] из ИМАКС-экспедиции, который, рассуждая о спуске Букреева отдельно от клиентов, недоумевает, зачем тому надо было идти вниз «кипятить чай», когда «для этого на Южной седловине были шерпы». Видимо, Бришер тогда еще не был в курсе: в день штурма Букреев был уверен, что ни шерпов, ни других участников «Горного безумия» в четвертом лагере не было (см. главу 16). Анатолий знал, что Скотт Фишер допустил к штурму всех семерых высотных шерпов и полагал, что все они отправились к вершине. Он не подозревал того, о чем позднее написал в «Разреженном воздухе» Кракауэр: «Нарушив распоряжение Фишера, Лопсанг сам приказал своему двоюродному брату, „Большому“ Пембе, остаться внизу»[134].
Я знал, что Анатолий уже ушел вниз, и никаких вопросов это у меня не вызвало. Конечно, было бы здорово, если бы он оказался рядом, но я вовсе не уверен, что его присутствие ускорило бы наш спуск. Я не знал тогда, что Скотт дал ему такое указание, но теперь, узнав об этом, только одобряю такое решение. Это была очень разумная мысль. Не спустись Толя вниз заранее, его спасательные рейды просто не состоялись бы.
НИЛ БЕЙДЛМАН, Гид экспедиции «Горного безумия». (Из разбора восхождения от 15 августа 1996-го года.)
Свои первые интервью я взял у Анатолия в начале июня 1996-го года, через четыре недели после трагедии на Эвересте и примерно за восемь недель до появления статьи Джона Кракауэра в журнале «Аутсайд». За это время я по крайней мере трижды (по разным поводам) просил Анатолия еще раз подробно рассказать мне всю хронологию событий на Эвересте. Всякий раз он в деталях описывал встречу со Скотом Фишером на ступени Хиллари. Тогда Скотт еще только шел к вершине, а Анатолий уже готовился к спуску. Тогда Букреев и Фишер решили, что Анатолий должен как можно быстрее спуститься в четвертый лагерь, чтобы быть готовым выйти на помощь спускающимся клиентам, если они запоздают или им потребуется какое-то содействие.
Поскольку в своей статье Кракауэр полностью проигнорировал объяснение Букреева и Букреев ему тут же указал на это в своем письме, нас обоих очень интересовало, каким образом события на ступени Хиллари будут отражены теперь уже в книге Кракауэра «В разреженном воздухе», которая вот-вот должна была выйти в свет.
Когда книга появилась в магазинах, я купил себе экземпляр. Открыв его, я прочитал:
«После того, как мы [Кракауэр и Фишер] обменялись любезностями, он [Фишер] кратко переговорил с Мартином Адамсом и Анатолием Букреевым. Они стояли рядом со мной и Харрисом, ожидая своей очереди на спуск со ступени Хиллари. „Эй, Мартин, — обратился к нему Фишер, и здесь не изменяя своей шутливой манере, — ты не забыл, что мы идем на Эверест?“ „Привет, Скотт! — ответил Адамс, удивленный, что Фишер его не поздравил. — Я только что оттуда“. Потом Фишер перекинулся парой слов с Букреевым. По воспоминаниям Мартина, Букреев сказал Фишеру: „Я пойду с Мартином“. Потом Фишер медленно побрел к вершине, а Харрис, Букреев, Адамс и я приступили к спуску со ступени по перилам»[135].
Это не было похоже на правду. Я еще раз перечитал тексты интервью, которые я брал у Адамса и Букреева. После этого я решил поговорить с первым по телефону. После весьма долгого обсуждения выяснилось следующее:
1. При разговоре Мартина с Фишером («Эй, Мартин, ты не забыл, что мы идем на Эверест?») Кракауэр не присутствовал. Адамс тогда перегнулся через край ступени Хиллари, по которой поднимался Фишер. Кракауэр находился в тот момент вне зоны слышимости (см. главу 16).
2. Букреев действительно сказал Фишеру, что пойдет вниз с Мартином, но Кракауэр этого не слышал.
3. Ни Адамс, ни Кракауэр не были свидетелями еще одного разговора Букреева с Фишером (после фразы Букреева «Я пойду вниз с Мартином»), поскольку Джон Кракауэр и Энди Харрис начали съезжать по перилам, а Мартин смотрел им вслед, ожидая своей очереди.
