Тут же боксирует с тенью Борис Елисеев, инженер по электронике, великодушно разделивший со мной свою каюту. Борис превосходно сложен, мужествен и красив. Тщательно выбритый, подтянутый, спокойный и сдержанный, с неизменной трубочкой во рту, Борис являет собой образец уживчивого соседа. Вставая на ночную вахту, он никогда не хлопнет дверью — качество, которое я считаю неоценимым. На «Визе» он ведает электронным оборудованием и «успокоителями качки», и как только море начинает волноваться, к Борису обращаются умоляющие взоры страдальцев, которые следят за каждым его движением и радостно сообщают друг другу:
— Елисеев пошёл врубать успокоители!
Гремят гири и гантели, над столом носится избитый ракетками шарик, со свистом рассекают воздух скакалки.
— Завтра же начинаю делать зарядку! — пылко заверяю я Игоря Петровича. — Вот увидите!
— Зарядка — это замечательно, — не скрывая иронии, констатирует Игорь Петрович и достаёт сигареты. — Угощайтесь, пока ещё не стали святым.
— Натощак курить очень вредно, — голосом отпетого ханжи говорю я, вытаскивая зажигалку.
— Что вы говорите? — удивляется Игорь Петрович. — Вот бы никогда не подумал! Увы, жизнь так устроена, что лишь вредное доставляет удовольствие. Поэтому я всегда шарахаюсь от полезного, как черт от ладана.
Утро на «Визе» заканчивалось диспетчерским совещанием. В конференц-зал приходили капитан и его помощники, начальники антарктических станций и отрядов. Синоптики развешивали на стенде карты погоды и полученные со спутников Земли снимки, на которых наша земная атмосфера выглядела разорванной в клочья — поле боя циклонов, антициклонов и прочих стихий. Синоптики докладывали о перспективах на ближайшие сутки, а потом начальник экспедиции зачитывал антарктическую сводку. Начиналось деловое обсуждение, постепенно переходившее в беседу на вольные темы. Здесь можно было узнать все свежие новости, выловленные радистами из эфира, — а в открытом море новости ценятся чрезвычайно высоко.
— Мирный, — глядя в сводку, сообщал Владислав Иосифович Гербович, — температура минус пятнадцать, ветер двадцать пять метров в секунду, санно-гусеничный поезд Зимина готовится к походу на Восток, все в порядке… Молодёжная… Новолазаревская… Все в порядке… Станция Восток… потеплело, минус пятьдесят шесть градусов.
— Пора переходить на плавки с меховым гульфиком!
— Станция Беллинсгаузена, — продолжал начальник. — Как обычно, полный джентльменский набор: метель, мокрый снег с дождём, туман, гололёд, плюс семь градусов.
Иронические взгляды в сторону Игоря Михайловича Симонова. Тот привык к нападкам на свою станцию, которая, будучи антарктической по форме, является один бог знает какой по содержанию. Уникальный микроклимат! Тепло и сыро. «Как говорят — „антарктические субтропики“.
— Мы заседаем, а первые ласточки уже загорают, — поглядывая в окно, сказал Гербович. — Юлий Львович, нужно рассчитать время для загара с учётом высоты солнца и прочих факторов, дайте рекомендации по судовой трансляции.
Юлий Львович Дымшиц, главный врач экспедиции, кивнул, но при этом на лице его изобразилась некоторая безнадёжность: кто станет слушать рекомендации, когда предстоит долгая полярная ночь? Все равно будут загорать на «полную катушку» — от восхода до заката.
Всех развеселил главный механик судна Олег Яковлевич Кермас. На вопрос, готовы ли его ребята к работе в тропических условиях, он ответил:
— Готовы. В тропиках машинная команда будет в основном… на палубе.
— А главный механик где будет?
— Конечно, среди коллектива!
Вскоре начальник экспедиции понял, что любое деловое обсуждение неизбежно упирается в тему загара.
— Ладно, пошли впитывать солнце. Скоро оно будет только сниться!
«Товарищи, назначенные чертями!»
На экваторе я ухитрился поймать насморк. Солнце палило с такой неистовой силой, что прямо на палубе можно было жарить яичницу, а я ни на секунду не расставался с носовым платком. Потом навёл у врачей справки: насморк на экваторе в литературе до сих пор не описан, и посему я являюсь обладателем уникального научного материала, который готов предоставить в распоряжение Академии медицинских наук.
Справедливости ради замечу, насморк оставил сильное, но далеко не единственное впечатление о переходе экватора. Помните у Булгакова в «Мастере и Маргарите» эпизод, когда Римский разоблачил своего соратника по варьете Варенуху? Завербованный в черти, Варенуха перестал отбрасывать тень — страшное открытие, едва ли не лишившее бедного Римского рассудка. Так вот, у нас на судне наступил момент, когда тень потеряли все, независимо от служебного положения и морального облика — солнце стояло в зените. Было весьма приятно сознавать, что ты не отбрасываешь тени, но в то же время не являешься чёртом.
Кстати, о чертях — их у нас появилась целая дюжина. Уже за несколько дней до перехода экватора посланцы преисподней начали собираться в кают-компании, при закрытых дверях готовясь к шабашу на празднике Нептуна. Из кают-компании доносился дьявольский хохот. Если ветераны антарктических экспедиций, уже подвергавшиеся экзекуции, относились к предстоящему шабашу спокойно, то новички суетились, нервничали и льстиво заглядывали чертям в их чёрные глаза. Впрочем, главный черт был голубоглазым — им оказался Тимур Григорашвили, мощный торс которого и выразительное лицо, украшенное орлиным носом, по мнению устроителей праздника, навевало мысли о потусторонней силе.
Новички волновались не так уж и зря: бывали случаи, когда во время обряда крещения черти входили в раж и наносили язычникам телесные повреждения. Поэтому перед самым экватором чертей и наяд вызвал к себе старпом и обратился к ним с предупреждением, мгновенно облетевшим весь «Визе»:
— Товарищи, назначенные чертями! Прошу неукоснительно соблюдать правила техники безопасности! Вы будете строго отвечать за каждую сломанную конечность.
Черти ответили понимающим воем.
И вот наступил долгожданный момент: диктор торжественно сообщил по судовой трансляции, что на борт со своей свитой прибыл Нептун, повелитель морей и океанов. Одетый в модную царскую одежду, в короне, усеянной драгоценными камнями, Нептун выглядел величественно в отличие от своих весьма бесцеремонных дурно воспитанных и с ног до головы устрашающе разрисованных приближённых. Взгромоздившись на помост, этакое сколоченное из досок лобное место, они пустились в пляс, испуская крики, от которых кровь стыла в жилах. Утихомирив свиту, Нептун произнёс речь, выслушанную, как положено, с огромным вниманием. Крестить в купели новичков — такова плата, которую он желает получить в обмен на ключ от экватора. Ну а если капитан догадается, что он, Нептун, не прочь смочить горло — тем лучше для судна, море будет спокойнее.
