— Для меня это не впервые, — произнес Гриммельман. — Действительно, ешь с отвращением. Но к ящерицам можно привыкнуть. По вкусу они чем-то напоминают цыпленка. — Он облизал пальцы и вытер их песком.
— Пора подниматься на скалу, — напомнил О'Брайен пилоту.
— Не сегодня, — ответил Стюрдевант. — Я слишком слаб. Да и ты тоже. Отдохнем немного. Будем есть дыни, пить воду и спать. Может быть, завтра…
— Я не стал бы есть ящериц, раз это внушает вам отвращение, — продолжал старый немец. — Но приходитсяприспосабливаться к здешним условиям. Выжить — это значит приспособиться.
— Мы уйдем отсюда, — возразил ему Стюрдевант. — С вершины пика местность просматривается на сотни миль.
— Но мы не сможем идти пешком сто миль, — заметила Грэйс. — И мне кажется, что у меня уже не хватит сил вернуться к самолету.
— Ну, я-то смог бы, — сказал пилот. — Если идти по ночам, имея запас воды, сотню миль пройти можно. И даже больше.
— Сотней миль, возможно, не ограничишься, — заключил Гриммельман.
* * *
Наступила вторая ночь. Все собрались вокруг костра.
— Когда начнутся дожди? — спросил Смит Стюрдеванта.
— Через пять или шесть недель, — ответил, немного подумав, пилот. — Для нас это слишком большой срок. Дожди выпадают в феврале и марте, в остальное время года здесь сухо, как в аду. Лишь только на два месяца покажется зелень, да и то в наиболее плодородных районах страны, а не здесь. Как только дожди прекращаются, все снова пересыхает. Но этот период — самое лучшее время года до начала нового сезона дождей. Если для коров и овец не заготовить кормов на сухой сезон, они подохнут с голода.
— Иногда трава воспламеняется и возникают страшные пожары, — добавил Гриммельман. — После такого пожара и до начала дождей расти уже ничто не будет. Для животных это гибель.
— Я никак не могу привыкнуть к холодным ночам, — произнес вдруг Смит. — Все забываю, что мы находимся на высоте около трех тысяч футов над уровнем моря.
— Напрасно мы сожгли столько деревьев, — сказал О'Брайен. — Гораздо разумнее было бы сразу же идти дальше, а не сидеть в этой пещере.
Стюрдевант кивнул. Американец был прав.
— Ну, так как же? Остаемся мы здесь? — спросила Грэйс.
— Право, не знаю, — ответил пилот. — Надо выяснить, как далеко тянутся эти горы. Я должен подняться на пик и осмотреться. Нам и так повезло, что мы набрели на это место и нашли воду. Это был один шанс из миллиона.
Все понимали, что им страшно повезло: уцелеть при катастрофе и каким-то чудом оказаться вблизи гор в пустыне! Однако это вовсе не означало, что они спасены. Надо уходить. Пещера — временное убежище. И, как только Стюрдевант установит, куда следует идти, они наполнят канистры водой и пойдут.
Становилось холодно. Пока не оставалось ничего другого, как завернуться в одеяла и погрузиться в глубокий сон.
* * *
Утром их разбудили голоса птиц.
Путники раздули головни в костре, подбросили хворост, но еще с полчаса никак не могли согреться. На завтрак были все те же дыни цамка, которые они запивали подогретой на костре водой.
— Ну, сегодня мы, наконец, поднимемся на пик, — опять начал настаивать О'Брайен.
— Я думаю об этом, — Стюрдевант бросил корку от дыни. — Захватим с собой одну канистру с водой. Могу вас заверить, там, наверху, будет жарко.
— В бинокль мы, пожалуй, увидим Виндхук, — сказал О'Брайен.
— Не говори глупости, — возразил пилот. — У меня такое чувство, будто мы находимся на Луне.
Они вышли из пещеры и посмотрели на пик. Лучи утреннего солнца еще не опалили жаром землю.
— Ну, что ж, отлично, — произнес Стюрдевант, потягиваясь и позевывая.
Все почувствовали облегчение. Уже два дня путники строили различные предположения, пытаясь угадать, что откроется перед их взором, когда они поднимутся на вершину.
Майк Бэйн сидел молча, пригреваемый теплыми лучами восходящего солнца. Немая просьба взять его с собой застыла на лице американца. Никогда в жизни ничего ему так сильно не хотелось. Однако и так было ясно, что они все равно его не возьмут. Бэйн слишком уж слаб и болен. Пройдет несколько минут, он встанет, поплетется в пещеру; кто-нибудь принесет ему воды; потом кое-как доползет до своей подстилки, уснет, и кошмарные сны будут преследовать его. Майк чувствовал приближение смерти; все тело пронизывала жгучая боль, горели горло, рот, желудок. Ему нужны сигареты, сигареты и настоящая еда. Хлеб. Мясо. А не эти пресмыкающиеся гады, ползающие по пескам. Если боль не утихнет, останется одно: взять ружье и застрелиться.
Бэйн встал и вошел в пещеру. Светловолосая женщина подошла к нему и опустилась рядом на колени.
— Вам не лучше? — спросила она.
— Нет. У меня нервное потрясение. Сказывается отсутствие спиртного и сигарет. А тут еще голод, напряжение, порезанный палец, палящее солнце. Это чертовски много для меня. После войны я никак не могу войти в форму.
— Вы были солдатом?
— Я служил на флоте. Но не на кораблях. Наши подразделения получили название «морские пчелы». Мы строили аэродромы, лагери, порты.
— Вам нравилось воевать? — Грэйс всегда считала, что все мужчины любят воевать.
— Мне нравилось строить, — ответил Майк. — Мы создавали фантастические вещи с помощью бульдозеров, кранов и камнерезов. Вам трудно это себе представить… вернее, невозможно.
— Вижу, вам действительно нравилось строить, — Грэйс решила сделать ему приятное. Он разговаривал, и это был хороший признак.
— Да, нравилось. Мы прокладывали дороги сквозь болота и джунгли, мостили их щебенкой из кораллов. Иногда я вспоминаю эти дороги, мосты и здания. Пользуются ли ими? А может, время, джунгли, дожди снова все разрушили? Мне хотелось бы верить, что люди ремонтируют их и используют по назначению.
— А что вы делали в Нигерии и других местах? — спросила Грэйс. — То же самое?
— Да, — продолжал Бэйн. — Строил все, что было необходимо. Я принадлежу к типу инженеров непоседливых и буйных. У меня есть фантазия. Если даже мне не хватает и половины материала, я все равно доведу дело до конца. Научился этому в глуши, да и на войне тоже. Часто тебе направляют негодный материал, половина которого разворовывается и продается на черном рынке, порой присылают ненужных людей, приходится не только выполнять большую часть работы самому, но и учить подчиненных. Эта жизнь не из легких, особенно, если ты человек честный и любишь работать.
Грэйс принесла воды. Выпив, Бэйн почувствовал себя значительно лучше. Женщина ушла, а американец еще долго думал о ней, пока сон, наконец, не сморил его.
