Я говорю «по возможности», т. к., несмотря на все надежды на «ловкость рук», бремя совершенных поступков, по их верованиям, все же остается довлеющей силой, иногда настолько значительной, что все ухищрения покойного или даже старания принимающего участие в его судьбе чудотворца-святого бессильны удержать дух от перевоплощения в бедственных условиях.
Я приведу пример такого несчастного перевоплощения немного дальше.
Отталкиваясь от идеи, будто находчивость и изворотливость во всяком случае представляют основное значение, ламаисты рассудили: к искусству хорошо жить следует присовокупить умение хорошо умереть и успешно выходить из затруднительных положений и на том свете.
Как полагают, посвященные знают, что их ждет после смерти. Созерцатели уже при жизни видели и испытали сопровождающие смерть ощущения. Значит, они не будут удивлены и не испугаются, когда их личность распадется. Ее действительная сущность освободится от своей оболочки, сознательно вступит в потусторонний мир и уверенно пойдет вперед по уже знакомым дорогам и тропам, заранее зная, куда они ее приведут.
Что же продолжает свой путь после того, как тело превратится в труп? Это одно из многочисленных «сознаний», различаемых ламаистами: сознание своего «я» или же, согласно другой терминологии, «жажда жизни».
Я позволю себе обозначить словом «дух» путника, за которым мы последуем в его странствиях в потустороннем мире. Хотя слово «дух» плохо выражает понятие, передаваемое учеными ламаистами словосочетанием «йид ки рнаппар шеспа», оно все же имеет преимущество, так как привычно для слуха европейца. Кроме того, я просто вынуждена его употреблять за неимением в европейских языках другого, более подходящего термина.
Итак, посвященные обладают способностью сохранять ясность сознания в период отделения духа от телесной оболочки и переходят из этого мира в мир иной вполне сознательно, понимая, что с ними происходит. Поэтому в свой смертный час они не нуждаются ни в чьей помощи и отправление религиозных обрядов после их смерти совершенно бесполезно.
Но с простыми смертными дело обстоит иначе. Под простыми смертными здесь следует понимать всех монахов или мирян, не обладающих искусством умирать. Таких людей подавляющее большинство.
Ламаизм не представляет невежд самим себе. Во время агонии и после их смерти какой-нибудь лама обучает их тому, чего они не успели освоить при жизни. Он объясняет природу явившихся на том свете существ и вещей, он успокаивает и, главное, неутомимо назидает — какой путь им надлежит избрать.
Первая забота ламы, дающего последнее напутствие умирающему, постараться помешать ему уснуть, впасть в обморочное или коматозное состояние. Он обращает его внимание на последовательное исчезновение различных «сознаний», оживляющих его чувства: сознание глаза, сознание носа, языка, тела, уха и т. д., т. е. постепенную потерю слуха, зрения, обоняния, вкуса, осязания. В бесчувственном теперь теле мысль должна оставаться активной, внимательно наблюдать совершающееся таинство. Теперь важно заставить дух покинуть своим путем свою оболочку через темя: если бы дух вышел каким-нибудь другим путем, будущее благополучие его было бы сильно скомпрометировано.
Извлечение духа из тела производится, как говорилось выше, ритуальными восклицаниями — «хик» и следующим за ним «пхет». Прежде чем произнести «пхет», лама должен глубоко сосредоточиться, отождествить себя с только что отошедшим покойником и сделать усилие, какое бы понадобилось сделать покойному, заставляя дух подняться к макушке головы с силой, достаточной, чтобы пробить для себя в темени выходную щель.
Посвященные в состоянии сами произвести восхождение своего духа к макушке головы и, чувствуя приближение конца, сами для себя произносят освободительные «хик» и «пхет». Таким способом они даже могут совершить самоубийство, и, если верить молве, такие случаи действительно бывают.
Бесплотный дух пускается затем в удивительные странствия. Народное поверье превращает их в настоящее путешествие по реальным местам, населенным тоже вполне реальными существами. Однако образованные ламаисты считают эти путешествия сменой ряда субъективных видений, простым сном, создаваемым самим духом под влиянием различных его склонностей и прежних проступков.
Некоторые утверждают, что непосредственно после освобождения от телесной оболочки дух получает мимолетное, как молния, провидение высшей действительности. Если он способен постигнуть откровение, он окончательно освобождается от «круга» перевоплощений и смертей. Он уже достиг состояния нирваны.
Это бывает редко. Чаще всего внезапный свет ослепляет дух. Он отступает, влекомый ложными представлениями, своей привязанностью к индивидуальному существованию, к своему «я» и чувственным наслаждениям. Или же смысл видения ускользает от него совершенно — так от внимания человека, поглощенного повседневными заботами, часто ускользает все, что вокруг него происходит.
Невежественный покойник, попавший в потусторонний мир во время обморочного состояния, придя в себя, не сразу сознает, что с ним произошло. Еще много дней он пытается разговаривать с людьми, обитающими в его прежнем жилище, и удивляется, почему ему никто не отвечает и, по-видимому, даже не замечает его присутствия.
По словам одного ламы из предместья в Литанге (Восточный Тибет), некоторые умершие рассказывали через посредство медиумов «пас», как они пытались пользоваться принадлежавшими им при жизни вещами — взять плуг, чтобы вспахать свое поле, снять одежду с гвоздя и прикрыть наготу. Их раздражала невозможность совершить привычные действия.
В подобных случаях дух приходит в замешательство. Что с ним случилось? Он видит неподвижное тело, похожее на его собственное, окруженное ламами. Неужели он умер?
Простаки считают, что бесплотному духу убедиться в своей смерти совсем не трудно. Для этого ему следует отправиться в песчаную местность и рассмотреть свои следы на песке. Если отпечатки ступней повернуты наоборот, т. е. пятками вперед, а пальцами назад, дух не должен больше сомневаться: он действительно основательно умер.
Но, скажете вы, что за дух с ногами? Дело в том, что ногами обладает не дух, но еще связанное с ним эфирное тело.
Точно так же, как и древние египтяне, тибетцы верят в «двойника». При жизни в нормальном состоянии этот двойник неразлучен с материальным телом. Тем не менее при определенных условиях он может отделяться и тогда уже не ограничен местом пребывания своего материального двойника. Он может показываться в других местах и, невидимый, совершает разнообразные странствия.
