Удивительная, непостижимая ловкость! И любопытно, хамелеон продолжал так же неподвижно сидеть, как и сидел. Ничем, ни движением век, ни судорожным глотком он не выдал своего успеха, не проявил интереса к мушиной драме.
Я начинаю постигать. В самом деле, невероятная двойственность уживается в натуре хамелеона. В неподвижном, беспомощном теле внезапный, молниеносный хищный язык — какая-то западня, небывалая, исключительная хитрость, подстроенная природой, предательство почти сатанинское.
Каждое утро на рассвете, когда на горных вершинах сияет уже солнце, а на склонах висит еще густое кольцо ночных облаков, старик Бетрара срывается и совершает свою ежедневную пробежку. Он мчится как безумный через все селение Амбинанитело, чтобы согреть озябшее за ночь тело и выгнать из него хворь. Вот уже тридцать лет он каждый день старается согреть свое тело, но болезни изгнать не может: в нем сидит сам демон рантутру.
Возле моей хижины Бетрара на минуту останавливается, и тогда я вижу, как он страдает Бетрара весь дрожит, дрожит беспрерывно ночью и днем.
Сны в долине Амбинанитело имеют силу божественного прорицания. И вот тридцать лет назад Бетраре во сне был дан наказ добыть зуб рантутру. Он не смел ослушаться. Поборов страх, он отправился в лес и действительно увидел на ветке рантутру в образе хамелеона. Как правило, демон рантутру убивает все существа, приблизившиеся к нему. Но на этот раз он не убил человека. Бетрара стащил его на землю, задушил, но, потеряв от волнения силы, тут же заснул. Проснувшись на следующий день, он снова увидел сидящего на прежнем месте живого рантутру. Бетрара в ужасе убежал в селение.
Сны упрямы. Бетрару опять приснился зуб, и на следующий день все повторилось снова: он пошел в лес, задушил хамелеона вторично и без памяти свалился под деревом. Но что поделаешь, упорное животное ожило вместе с Бетрарой. Тогда обезумевший от ужаса человек стал в отчаянии рубить ножом демона. Разрубил его в клочья и на беду себе раздробил в порошок его зубы.
Рантутру убит, но сон не сбылся: несчастный безумец зуба не добыл, а только навлек на себя страшную месть духов. С той поры вот уже тридцать лет он непрерывно трясется и без конца взмахивает руками, точно кромсает рантутру. Поглупевший, высохший, как щепка, в лихорадке мчится он через селение, чтобы уйти от наваждения. Бетрара — жертва мести мрачных сил, объект презрения здоровых соседей, пугало для детей.
Он виновник печальной судьбы хамелеона, тихого друга, сидящего скромно на ветке куста возле моей хижины. Однажды Бетрара заметил его и совсем обезумел. Подскочил и в бешенстве ударил прутом. Я помчался на выручку. Но кулак слишком поздно опустился на буйнопомешанного: он уберег хамелеона от второго удара, но первый оказался смертельным. Хамелеон зашипел от боли, и тело его стало изгибаться. Вероятно, был перешиблен позвоночник. Минуту спустя он как ни в чем не бывало выпрямился, но кожа его, до этого светло-зеленая, быстро стала темнеть и в конце концов совсем почернела. На ветке сидел уже не мой хамелеон, а странный, черный, бросающийся всем в глаза большой кусок угля. Хамелеону уже не нужна защитная окраска: смерть приблизилась в густой черноте.
Оказывается, это был еще не конец. Хамелеон зашевелился, и во мне проснулась надежда. Вскоре он сошел, вернее бессильно сполз с куста, приник к земле и так застыл; это самый скверный признак. Здоровый хамелеон не выносит земли, он удрал бы на ветку. Прошел час без всяких перемен. Затем наступило странное явление. Хамелеон из черного стал розовым, прекрасного розового цвета, как заря, как пышущая здоровьем щека ребенка. Началось с передней части морды, затем перешло на всю голову, потом медленно, незаметно, но неуклонно стало продвигаться все дальше — на затылок, передние конечности. Когда розовый цвет дошел до хребта, голова снова изменила цвет. Она начала краснеть все больше и больше, пока не вспыхнула пурпурным пламенем. На теле умирающего хамелеона розовая волна сменилась пурпурной.
Удивительное, невероятное создание. У него необычной формы тело, странные повадки, о нем среди людей ходят невероятные легенды, он вызывает таинственные болезни и вот даже умирает необычно: умирает пламенно-красного цвета, цвета, который везде олицетворяет бурную жизнь, пламя… Здесь же — смерть.
Смотрю на хамелеона как зачарованный. Проходящие мимо жители деревни смотрят не на него, а на меня. Я для них более любопытный зверь: может, наступила злая година для белого человека и демон рантутру опутал его? А может, вазаха сошел с ума? Все посматривают на меня тревожно, выжидающе, исподлобья.
Перед заходом солнца хамелеон умирает совсем. Нет сомнения, что он кончается. С головы до ног он великолепного красного цвета и таким останется после смерти. Безумный вид смерти: это скорей победная песнь или могучий гимн. Какой-то величественный апофеоз, а не смерть!
Под вечер я пригласил нескольких соседей-мальгашей на стаканчик рому и устроил поминки. Велел им смело пить и веселиться так, как веселюсь я. Пьют, но компании не получается. Пьют мрачно и опасаются подвоха.
— Подвоха нет! — кричу им. — Пьем за красивую смерть хамелеона в красках.
Это совсем непонятно, тревожно и тем более подозрительно. Соседи пьют и молчат. Им хочется знать подлинную причину моего веселья. Наконец старый Джинаривело — тот самый, который несколько дней тому назад на берегу реки заключил враждебный для меня союз с мимозами, спрашивает:
— А на твоей родине хамелеоны никогда не умирают пурпурными?
— Не умирают, потому что у нас их нет, — объясняю я с улыбкой. — Это только у вас, у ваших хамелеонов смерть окрашена в такие яркие цвета.
Ого, для них это уже слишком! В хижине явно пахнет опасным подвохом, чарами грозными, поскольку они никому не известны. Они не знают, откуда грянет беда, и предпочитают вовремя исчезнуть. Неужели белый человек победил демона рантутру и поэтому теперь такой веселый? Они поспешно допивают ром и один за другим исчезают.
Вслед за ними выхожу и я во двор. Полная луна. Хамелеон по-прежнему лежит на земле. И все еще невообразимо ярка его окраска. Свет луны приглушил цвет, но если осветить хамелеона электрическим фонариком, тело его засветится, как густое красное пятно.
БЕНЕВСКИЙ, НЕВЛАСТВОВАВШИЙ КОРОЛЬ МАДАГАСКАРА
Жители деревни косятся на нас. Но работа идет как должно, без помех. Ловим насекомых, охотимся за птицами, препарируем шкурки. Помогают нам несколько предприимчивых парнишек, не побоявшихся угроз старших.
Продолжаю также поиски следов Беневского, но, увы, пока безрезультатно. В небольшой библиотечке, которую я захватил с собой, есть несколько французских книжек о нем. Часто их перелистываю. При этом испытываю какое-то особенное удовольствие, когда, читая необыкновенные приключения необыкновенного завоевателя, поднимаю глаза и прямо перед собой, в нескольких сотнях метров, вижу гору, на вершине которой герой повествования заложил форт Августа.
