Дальше к востоку был виден внутренний береговой край шельфового ледника, отмеченный поясом широких трещин, идущих с севера на юг. Вдали эти трещины соединялись с тянущимся на запад и на восток поясом, над которым мы летели. Хотя и не исключено, что более подробное исследование обнаружило бы дорогу через идущие с севера на юг трещины, но ясно было, что, устроив базу здесь, мы рисковали с самого начала повредить успеху экспедиции. Поэтому, еще находясь в воздухе, я решил, что только в самом крайнем случае мы устроим базу в Халли-Бей.
Несмотря на то что самолет летел на высоте всего 800 футов , облака все время закрывали от нас поверхность под нами. Наше судно стало сообщать, что над морем появились пятна тумана и видимость ухудшается. Мы неохотно отказались от мысли рассмотреть поближе трещины на материке и полетели обратно в Халли-Бей. Там на шельфовом леднике низко лежал холодный туман; он лился как беззвучный водопад через ледяной барьер и растекался по поверхности моря.
Я решил остаться здесь до середины следующего дня в надежде, что видимость улучшится и что полет далеко вглубь от берега окажется полезным. Такой полет не только дал бы нам решающую информацию; было бы не вредно и экспедиции Королевского общества лучше знать шельфовый ледник, на котором ей предстояло жить три года. По этой причине мы взяли в короткий полет в непосредственной близости от базы начальника экспедиции Далглиша. К середине следующего дня, когда подошел крайний срок нашего пребывания здесь, погода не показывала признаков достаточного улучшения, и от длительного полета в глубь территории, к сожалению, пришлось отказаться.
Экспедиция Королевского общества, поглощенная постройкой и оборудованием своего домика, жила пока в палатках и питалась однообразно путевыми рационами, предназначенными к использованию во время поездок на санях. Угостив на борту судна членов этой экспедиции завтраком и ленчем (вторым завтраком), мы перевезли их на берег и направились на юг в поисках более подходящего места для высадки. Погода над материком оставалась нелетной, но море было синее, гладкое, как стекло, солнце пригревало все сильнее, а наше судно шло мимо сверкающих утесов барьера, изрезанных омывающим их морем и украшенных сверху изогнутыми карнизами снежных наносов. Нигде не было видно морского льда, на блестящей воде плавало только несколько больших айсбергов. Идя прямым курсом, судно вскоре отдалилось от ледяного барьера, отступившего на восток и образовавшего нечто вроде залива. Мы теперь видели, что на протяжении около сорока миль сплошной ледяной барьер уступил место трещиноватым волнистым областям, которые, казалось, часто спускаются полого к поверхности моря. Всякую мысль о высадке в таких местах приходилось оставить из-за глубоких трещин в уходящих вглубь льдах, покрывавших всю эту область. Это была местность, описанная Шеклтоном под названием ледника Досона — Ламтона. Нам казалось, что в глубине находится высокий, покрытый снегом купол, с которого лед спускается по ряду террас к северу, югу и западу. Не видно было проступающих сквозь ледяной покров скал, хотя лед как будто лежал тонким слоем, сквозь который в любом месте скалы могли показаться.
К югу от ледника Досона — Ламтона, около 76°52' южной широты, мы вышли в область активного образования айсбергов, плавающих или разбросанных в беспорядке на грунте. В четырех или пяти милях от этого места судно Шеклтона «Эндьюренс» было затерто льдами и начало дрейфовать на северо-запад, пока в конце концов не было раздавлено ими. Отойдя немного дальше от берега, «Терон» мог пробираться сквозь западный край этой группы айсбергов. За ними широкая полоса свободной воды, по которой следовало судно, сменилась областью, забитой ледяными полями, но «Терон» все же мог прокладывать себе путь сквозь них. Наконец осталось только одно разводье, идущее на юг, и к нему капитан Маро повел судно, пробиваясь сквозь сеть сцепленных между собой ледяных полей. Достигнув прохода, мы обнаружили, что ширина его — около трех миль и что он уходит от берега, уклоняясь к юго-западу. По обе стороны чистой воды лед не был разломан, но характер его поверхности показывал, какие громадные силы действовали на лед в прошлом. Гладких участков не существовало, весь лед состоял из раздавленных, перевернутых глыб, острые углы которых выдавались на четыре-пять футов над общим уровнем поверхности. Больше всего это походило на вспаханное поле после первого прохода бороной, только увеличенное раз в двадцать.
К полуночи проход сузился до одной мили, а потом до 100 ярдов . Вода, казавшаяся под косыми лучами солнца гладкой, как стекло, покрывалась рябью от идущего полным ходом судка. Мы уже два часа шли между сплошным полем льда, спаянного с берегом, находящимся в 20 милях , и столь же массивной областью, тянущейся на запад до самого горизонта. Никогда еще я не видел такого толстого и так сильно искореженного льда, непроходимого для судна, — льда, который невозможно преодолеть никаким транспортом; даже пешком по такой хаотической поверхности нельзя было пройти больше одной-двух миль в день. Если бы ветер и течение, раздвинувшие лед, позволили ему снова сомкнуться, то даже прочно построенный «Терон» не выдержал бы его давления. Конечно, капитан Маро знал это, но он продолжал упорно идти на юг, решительно выполняя взятую на себя задачу.
К 5 часам утра мы закончили этот опасный переход и снова вышли в область сравнительно небольших и тонких ледяных полей, но они подвергались сжатию, и прошло некоторое время, прежде чем наступивший отлив ослабил его и позволил судну начать продвижение к берегу. Вдалеке мы разглядели два-три места, где снежные склоны, казалось, спускаются до уровня моря; к ним судно стало медленно пробираться. Мы считали, что сейчас находимся на 77°37' южной широты и, значит, недалеко от залива Фазеля и шельфового ледника Фильхнера у южного берега моря Уэдделла. Джон Клейдон полетел с капитаном Маро на ледовую разведку, и, к своему удивлению, они обнаружили, что судно находится всего милях в двадцати от залива Фазеля, а ледовые условия очень хорошие. Все же мы решили обследовать близлежащие места высадки и осторожно подвели судно почти вплотную к самому низкому месту среди ледяных утесов барьера. Здесь снежный склон понижался почти до уровня палубы «Терона», и можно было бы спустить на берег вездеходы и материальную часть. Однако склон был слишком крут и дорога наверх вилась среди участков с опасными трещинами. В общем место оказалось малопривлекательным.
Пока шло это обследование, Джон Льюис улетел на «Остере» с Дэвидом Стреттоном в разведывательный рейс в глубь территории. Они сообщили по радио, что на высоте более 500 футов трещины кончились и дальше широкая ледяная равнина простирается до покрытого снегом горного хребта, вырисовывающегося вдали. Сообщения воздушной разведки о морском льде и топографии глубинных территорий вместе с результатами обследования края льдов ясно показывали, что нужно двигаться дальше на юг и исследовать кромку шельфового ледника Фильхнера. Мы поэтому передали Льюису, чтобы он ждал нас в бухте Фазеля, и, не теряя времени, отправились в последний переход нашего путешествия, в течение которого мы прошли 2000 миль сквозь льды моря Уэдделла.
