конуса; термиты тысячами скатывались вниз.
Я даже присвистнул: как это просто! Что бы мне сразу догадаться? Одно легкое движение — и мириады врагов сметены; прилагая самые небольшие усилия, я хоть до ночи буду держать муравьев на расстоянии.
Правда, те, что успели заползти мне под брюки, еще напоминали о себе укусами, но и от них я мог теперь избавиться, улучив время.
Итак, я остался на вершине, теперь уже в склоненном положении — отбивая термитов-воинов, которые все еще толпами устремлялись вверх, а в минуты передышки стараясь освободиться от тех, что ползали по мне. Насекомые теперь не смущали меня своей численностью, зато гну по-прежнему подстерегал внизу. Впрочем, теперь мне казалось, что он начинает проявлять признаки утомления и скоро снимет осаду; эта перспектива поддерживала во мне бодрость.
Но тут снова произошло нечто неожиданное. Снова пришлось мне узнать, что такое страх.
Приплясывая на вершине термитника, я вдруг почувствовал, что она подается у меня под ногами. Мгновение — свод надломился с оглушительным треском, и я провалился сквозь крышу. Мои ноги болтались теперь в пустом пространстве под куполом — я подумал, что потревожил, верно, самое «великую царицу» в ее покоях, — и вот уже я стою, засыпанный по шею.
Я был удивлен, да и напуган изрядно, но не моим внезапным падением — в нем не было ничего неестественного и я быстро оправился бы, — меня смутило другое: когда ноги мои коснулись, как мне показалось, почвы, под ними что-то задвигалось, всколыхнулось и затем быстро выскользнуло из-под них, предоставив мне лететь дальше в глубину.
Что бы это могло быть? Уж не пролетел ли я сквозь кишащую массу живых термитов? Нет, вряд ли. Судя по ощущению, это были не они. Мои ноги встретили на пути нечто цельное и сильное — ведь когда я навалился на это «нечто» всем весом, оно продержало меня на себе две — три секунды, перед тем как исчезнуть.
Что бы это ни было, я здорово перетрусил. Я и пяти секунд не продержал ноги в яме. Нет. Самая жаркая печь не успела бы опалить их — так быстро я выдернул их из провала. Пять секунд — и ноги мои снова были на стене, куда я поспешил выбраться и где стоял теперь, онемев от изумления.
Что дальше? Я больше не мог отбиваться от термитов. Я заглянул в черную дыру, зиявшую подо мною: термиты густыми тучами надвигались оттуда. Их теперь не стряхнешь!
В эту минуту мои глаза случайно остановились на быке. Мой враг стоял в трех-четырех шагах от термитника. Стоял боком, вполоборота к конусу, и уставился диким взглядом в его основание. Вся поза его совершенно изменилась, как и выражение глаз. Вид у него был такой, как будто он только что отскочил на свою новую позицию и готовился еще отбежать. Бык, видно, тоже чего-то сильно испугался.
Так оно и было: еще через мгновение он громко взревел и бросился прочь. На скаку он обернулся, остановился и замер на месте, опять уставившись на термитник.
Что бы это значило? Уж не смутили ли его провал крыши и мое внезапное исчезновение?
Так я сперва и подумал, но вскоре заметил, что гну не смотрит на вершину. Взгляд его был прикован к какому-то предмету у основания конуса, хотя, глядя сверху, я не видел ничего такого, что могло бы его напугать.
Не успел я остановиться на какой-либо догадке, как гну опять взревел и, высоко задрав хвост, пустился во весь опор по степи.
Обрадованный этим зрелищем, я не стал раздумывать долго о том, что избавило меня от его общества. Наверно, решил я, гну испугался моего странного падения. Впрочем, не все ли равно, почему мой противник обратился в бегство! Подобрав ружье, я приготовился спуститься со своей позиции, которая мне порядком надоела.
Сойдя до половины склона, я глянул нечаянно вниз и тут понял, что повергло в ужас старого быка. Да что тут было удивительного? Всякий испугался бы при виде этакой твари! Из отверстия в глиняной стене торчала длинная голая морда с цилиндрическим рылом и парой ушей, тоже очень длинных; уши эти стояли стоймя, как рога у горного козла, придавая их обладателю дикий и страшный вид. Я и сам, наверно, струсил бы, если б не был знаком с этим животным; я сразу узнал в нем самое безобидное создание в мире — земляного поросенка.
Не проронив ни слова, стараясь не шуметь, я перевернул ружье и, низко наклонившись, стукнул прикладом по высунутому рылу. Удар был самый зловредный, и, учитывая, какую услугу оказал мне только что аард-варк, прогнав назойливого гну, я, следует признаться, поступил крайне неблагородно. Но в ту минуту я не владел своими чувствами. Я не раздумывал. Мне помнилось только, что у земляного поросенка вкусное мясо.
Бедный аард-варк! Удар сделал свое дело. Слегка лишь дернув ухом, муравьед упал мертвым в яму, которую сам же прорыл своими когтями.
Однако на этом мои приключения не завершились. Они, казалось, никак не хотели прийти к концу. Я взвалил тушу на плечи и уже собрался двинуться в обратный путь, когда заметил, к своему удивлению, что старый гну, не тот, что держал меня в осаде, а его недавний противник, все еще лежит среди поля, на том самом месте, где я видел его в последний раз. Мало того: я заметил, что он сохранял свое странное положение — не то лежал, не то стоял на коленях, пригнув голову к земле.
Но нелепее всего были его движения. Я подумал, что он сильно ранен в драке и не может бежать.
Сперва я боялся приблизиться к нему, помня, с каким трудом унес ноги от его сородича, и решил идти своей дорогой. Хоть и раненый, он мог оказаться достаточно сильным и напасть на меня, а мое незаряженное ружье, как я уже в том убедился, представляло сомнительную защиту.
Подойти или
