Селение было основательно укреплено. С юга путь к нему преграждал широкий ров со стеной. Чтобы бурные ливни не смыли хижины в пропасть, строители терпеливо перенесли из долины наверх сотни тысяч обломков твердого базальта, которыми подперли террасы. Камни чрезвычайно искусно пригнали друг к другу без всякого связующего раствора. Тут и там кладку пронизывали дренажные каналы: торчали продолговатые камни, образуя своими выступами лестницы, которые соединяли между собой карнизы. Всего на Моронго Ута насчитывалось больше восьмидесяти террас. Общая высота сооружения — пятьдесят метров при поперечнике в четыреста метров; другими словами, это самое большое известное нам сооружение в Полинезии. Билл прикинул, что только в Моронго Ута жило больше людей, чем сегодня живет на всем острове.
Очаги, колодцы и погреба для хранения таро — вот все, что осталось от жилищ, если не считать орудий и мусора. А прежде тут стояли (еще одна черта, напоминающая остров Пасхи) овальные хижины из воткнутых в землю сучьев, которые связывали вместе вверху и накрывали камышом и сухой травой. Для больших культовых сооружений — главного элемента строительного искусства на других островах — не хватало места. И жители Моронго Ута решили эту задачу своим, неизвестным в других частях Полинезии способом: на горе за террасами вырубили куполообразные ниши и в них устроили миниатюрные храмы. На гладком полу, будто шахматные фигуры, стояли, образуя ряды и клетки, небольшие камни. А те ритуалы, для которых перед карликовым храмом было слишком тесно, совершались на верхней площадке пирамиды, где потолком был небосвод.
Пока Билл и его помощники руководили раскопками Моронго Ута, Эд и Карл вместе с членами судовой команды изучали другие части острова. Все пирамидоподобные вершины оказались развалинами таких же укрепленных селений. Рапаитяне называли их паре. Вдоль острого водораздельного гребня, соединявшего между собой вершины, сплошной вереницей тянулись фундаменты былых жилищ. А в долинах сохранились стены древних земледельческих террас. Нередко они поднимались ступеньками на склоны. И всюду были видны следы сети искусственного орошения «— длинные каналы забирали воду из ручьев и разносили ее по террасам. Итак, в прошлом люди этой своеобразной островной общины обитали на макушках гор и каждый день спускались по высеченным в обрывах тропам вниз, чтобы ухаживать за посевами таро в долинах и ловить в море рыбу и раков. Дети горного народа жили выше, чем орлята в своих гнездах.
Что же загнало этих людей на вершины? Может быть, они из страха друг перед другом укрепились в разных солениях? Вряд ли. Селения соединялись между собой домами вдоль гребней, образуя сплошное оборонительное сооружение, смотрящее на безбрежный океан. Может быть, спасались в горах от погружений морского дна? Вряд ли. Сверху мы видели, что береговая линия и сегодня такая же, какой была тогда: вдоль отмелей были расчищены от камня причалы, устроены ловушки и садки для рыбы, которыми по-прежнему можно пользоваться.
Задача решается просто. Рапаитяне боялись могущественного внешнего врага, чьи боевые суда в любую минуту могли появиться на горизонте.
Возможно, этот самый враг вытеснил их сюда с другого острова. Может быть, с острова Пасхи? Может быть, местное предание выросло из зернышка истины, подобно преданию о битве у рва Ико? Воинственные каннибалы третьего периода острова Пасхи могли хоть кого заставить уйти в море, даже беременных женщин и маленьких детей. Кстати, не далее как в прошлом столетии семь человек благополучно добрались до Рапаити на бревенчатом плоту с острова Мангарева, мимо которого мы прошли по пути сюда с Пасхи.
Правда, на Рапаити нет статуй. Но на вершинах гор негде было их ставить. К тому же, если основу местной культуры заложили женщины и дети, для них естественнее было думать о крове, пище и безопасности, чем о царственных истуканах и военных походах. II для выходцев с Пасхи естественно было строить овальные хижины с камышовой крышей и многоугольные каменные печи, а не многоугольные дома и круглые земляные печи, как на островах по соседству. Надежно укрепить свои селения им было важнее, чем думать о набегах на другие. Наконец, если это и впрямь были пасхальцы, понятно, откуда взялась настойчивость у людей, преобразивших весь горный массив маленькими каменными рубилами. Интересно, что на Рапаити по сей день община держится на женщине, а мужчина здесь — этакий мальчик-переросток, которого лелеют и холят.
Прежде тихоокеанисты считали, что на Рапаити нет ни обтесанных каменных блоков, ни скульптур из камня. Мы нашли и то и другое. Рапаитяне привели нас в глухое место на горе к востоку от Моронго Ута и показали, где, по преданию, лежали останки древних королей, перед тем как отправиться в последнее странствие. Это был образец высокого, каменотесного искусства: прямо в горе вырублена напоминающая большой саркофаг усыпальница, вход в которую заложен четырьмя квадратными глыбами, пригнанными так тщательно, что но видно никаких следов — будто сплошная природная стена. Рядом на той же скале высечено уменьшенное изображение человека. Угрожающая поза с поднятыми вверх руками напоминает «короля» в пещере Лазаря на острове Пасхи.
Как говорит предание, торжественное шествие днем доставляло останки умершего короля в усыпальницу. Здесь покойник лежал головой на восток, но однажды ночью двое приближенных незаметно переносили его через гребень в долину Анаруиа, где в потайной пещере хоронили прах всех королей.
Мы нашли на Рапаити погребальные пещеры. Самая большая находилась в долине Анапори, за десятиметровым водопадом. В нее впадал ручеек, и нам пришлось идти по колено в грязи до сухого места — берега подземного озера, где были небольшие каменные курганчики. Плыть через озеро — это семьдесят метров в ледяной воде, но и на другом берегу лежали в кромешном мраки остатки человеческих костяков.
На склоне ниже Моронго Ута мы обнаружили вырубленный в слабой породе склеп новейшего времени. Пещера была закрыта плитой, и в ней лежало трое покойников, но мы живо положили плиту на место, когда поднявшийся снизу рапаитянин учтиво осведомил нас, что здесь похоронена его ближайшая родня. Рядом было еще несколько таких склепов; мы их не стали трогать, и рапаитянин рассказал нам, что в большой пещере по соседству покоится его дед и многие другие.
По сей день рапаитяне верны старому обычаю. Правда, теперь покойников хоронят в освященной земле около деревни, но при этом останки помещают в нору, вырытую в стенке у дна могилы.
Иссеченные рукой человека вершины Рапаити — словно памятник безымянным мореплавателям, которые прошли не одну тысячу миль в океане, прежде чем ступили на берег этого уединенного островка. Огромное расстояние, но все равно они не были уверены, что за ними не последуют другие. Как ни велик океан, даже былинка может его пересечь — дай срок. И как ни тверда гора, самое маленькое рубило ее источит, если настойчивые руки будут трудиться достаточно долго. А времени у людей здесь было сколько угодно. Если верно, что время — деньги, то обитатели солнечных террас в горах Рапаити были богаче любого вельможи наших дней. Если время — деньги, то рапаитяне обладали несметными сокровищами, как несметно число камней, слагающих стены Моронго Ута. Словом, глядя на развалины, будто парящие в солнечной дымке между небом и океаном, и впрямь можно было вообразить себе сказочный золотой замок в тридевятом царстве, и тридесятом государстве…
