Карл Май - На Диком Западе

Немного к западу от местности, где сходятся границы трех штатов Северной Америки: Дакоты, Небраски и Вайоминга, ехали двое всадников, появление которых во всяком другом месте не преминуло бы обратить на себя всеобщее внимание.

Маленькая, почти шарообразная фигура одного казалась еще меньше от соседства с длинной, тощей фигурой другого. Но лица обоих были на одном уровне, ибо первый восседал на высоком ширококостном клеппере, причем его короткие ножки не достигали даже середины живота коня, другой же ехал на приземистом, небольшом муле, почти касаясь ногами земли. Вместо седла под толстяком был волчий мех, а спутник его имел под собой старое, дырявое и разорванное одеяло.

Внешний вид их свидетельствовал, что они уже давно в пути. Наряд длинного состоял из кожаных штанов, сшитых, по всей видимости, для человека гораздо более крупного, и кожаной куртки, лишенной петель и пуговиц и оставляющей неприкрытой загорелую грудь всадника; чересчур короткие рукава этой куртки едва достигали локтей; длинная шея повязана была полотняным платком, первоначальный цвет которого невозможно было определить; босые ноги всадника были обуты в кожаные башмаки, все в заплатах.

Но главную часть его одежды составляла шляпа. Это был, очевидно, некогда цилиндр, украшавший голову какого-нибудь лорда. Настоящий ее обладатель не разделял, по-видимому, вкусов европейского общества: он оборвал поля со всех сторон, только спереди оставив небольшой кусок вместо козырька.

Вместо пояса он носил толстую, несколько раз обмотанную вокруг талии веревку, за которую были заткнуты два револьвера и охотничий нож; тут же висели мешок для пуль, кисет, зажигательный снаряд, употребляемый охотниками прерий, и разные другие предметы, назначение которых было загадкой для непосвященного.

К чести всадника нужно сказать, что наряд его не ограничивался вышеописанными предметами, — нет, туалет его дополнял непромокаемый резиновый плащ; по всей вероятности, он был ему мал, ибо всадник счел за лучшее привязать его к плечам в виде гусарского ментика. Кроме того, при нем было лассо, которое он обмотал несколько раз через плечо.

В руках он держал двустволку.

Возраст всадника определить было довольно трудно: его худое, гладко выбритое лицо было покрыто бесчисленными складками и морщинами, но общее выражение его и смелый, ясный взгляд светло-голубых глаз свидетельствовали о том, что человек этот еще полон сил.

Костюм его спутника по оригинальности не уступал наряду первого. Несмотря на палящий зной, на нем была шуба, из-под которой виднелись громадные сапоги с отворотами. Голова была украшена широкополой, надвинутой на затылок соломенной шляпой; рукава шубы были слишком длинны, так что закрывали все руки.

Лицо его было также гладко выбрито; в жирных, красных щеках совершенно утопал маленький носик и такие же маленькие, глубоко сидевшие глазки. Выражение их было плутовски-добродушное.

Временами порыв ветра приподнимал полы его шубы, и тогда можно было видеть, что под шубой он носил еще голубые парусиновые штаны и такую же куртку; широкая талия его была опоясана кожаным поясом, за которым торчал, помимо обычных принадлежностей охотничьего костюма, еще индейский томагавк.

Кто же были эти люди? Одного звали Якобом Пфефферкорном, другого Дэвидом Кронерсом. Если бы вы попробовали назвать эти имена какому-нибудь охотнику Запада, скваттеру или трапперу, то, по всей вероятности, все сказали бы, что никогда ничего не слыхали об этих охотниках. И тем не менее эта была совершеннейшая неправда: оба охотника были знаменитыми следопытами, рассказы о подвигах которых можно было слышать от Нью-Йорка до Фриско (Сан-Франциско). Правда, настоящие имена Якоба Пфефферкорна и Дэвида Кронерса были известны только им самим; в прериях же, в лесах и у краснокожих не справляются о метрическом свидетельстве: там каждый, в связи с его приключениями или качествами, немедленно получает прозвище.

Кронерс был чистокровный янки, и его знали только под именем Длинного Дэви, а Пфефферкорн — выходец из Германии — за свою тучность имел прозвище Толстого Джемми. Таким образом, Пфефферкорна и Кронерса не существовало: были только Толстый Джемми и Длинный Дэви. Они считались неразлучными. По крайней мере, едва ли кто-нибудь видел Джемми и Дэви врозь. Всякий, встречавший Джемми, невольно искал глазами длинную фигуру Дэви, а если Дэви заходил в лавочку, чтобы купить пороху и табаку, то его всегда спрашивали, что он возьмет для Джемми.

Между тем солнце достигло зенита и уже начало медленно спускаться к западу. Несмотря на сравнительно ранний час дня, жара была уже не столь невыносима, и легкий свежий ветер приятно щекотал лица усталых путников. Мириады цветов были рассыпаны по ярко-зеленому ковру прерии, радовавшему взоры путников, ослепленных блеском солнечных лучей.

Прерия была пустынна и безлюдна, на ней в это время встречаются обыкновенно лишь стада бизонов, пугливо убегающих при виде человека.

Внезапно один из всадников, внимательно вглядывающийся в расстилавшуюся перед ним степь, остановил свою лошадь и, показывая на скалу, у подошвы которой трава была несколько примята, сказал своему спутнику:

— Смотри, что это там такое?

Тогда другой также остановился и, прикрыв глаза рукой, посмотрел в указанном направлении.

— Пусть меня повесят, если это не следы, — пробормотал наконец он.

— Да, мне тоже так сдается. Мне кажется, что мы хорошо сделаем, если присмотримся получше.

— Хорошо сделаем? Мы должны это сделать! В этой проклятой прерии нельзя пропускать ни одного следа, а то, того и гляди, останешься без головы. Вперед!

Всадники направились к скале и, остановив лошадей, тщательно осмотрели подозрительное место.

— Ну, что ты скажешь? — спросил Дэви.

— Здесь проехал индеец.

— Было бы очень любопытно, ведь местность эта не принадлежит к территории индейцев. Почему ты думаешь, что это индеец?

— Я нижу по следам от копыт, что лошадь дрессирована на индейский манер.

— Но на ней мог ехать белый?

— Да, конечно, но… но…

С этими словами он слез с лошади и пошел по направлению следов, внимательно изучая их. Отойдя на некоторое расстояние, он закричал:

— Иди сюда! Лошадь не была подкована. Она была крайне утомлена и тем не менее должна была идти в галоп. Очевидно, всадник очень торопился.