Тайный союз возник как следствие реформ, навязанных правительством побежденному Югу, и объединял сторонников рабства и врагов унии и республиканцев. Члены организация при вступлении в ее ряды приносили суровую клятву, обязывающую их беспрекословно подчиняться секретным предписаниям и под угрозой смерти сохранять тайну союза. Они не останавливались ни перед каким насилием, ни перед убийством, ни перед поджогом; регулярно собирались, чтобы вынести решение или приговор, а приводя их в исполнение, всегда появлялись верхом на лошадях, одетые в особую форму. Они стреляли в священников, проповедующих с амвона, в судей при исполнении ими служебных обязанностей, нападали на уважаемых отцов семейства, оставляя после себя изуродованные до неузнаваемости трупы.
Всех бандитов и разбойников, вместе взятых, не боялись так, как ку-клукс-клана, который в конечном счете стал себя вести столь дерзко, что вынудил губернатора Южной Каролины обратиться к президенту Гранту за военной помощью, ибо с тайным союзом никто, кроме регулярных армейских частей, не мог справиться. Грант вынес дело на слушание конгресса, и тот издал указ, предоставляющий президенту полноту диктаторской власти для уничтожения ку-клукс-клана. Тот факт, что пришлось прибегнуть к столь драконовским мерам, свидетельствует, сколь страшная опасность таилась в деятельности тайного союза, опасность, угрожающая как каждому отдельному гражданину, так и народу в целом. Со временем ку-клукс-клан стал прибежищем для всякого сброда. Один священник, отпевавший семью, вырезанную средь бела дня ку-клукс-кланом, в набожном пылу и согласно действительности назвал деяния тайного союза борьбой детей дьявола с детьми Бога. И тогда в церкви появился человек в маске и выстрелил священнику прямо в лоб. Прежде чем присутствующие пришли в себя, убийца исчез.
* * *
Наш пароход только к вечеру доплыл до Ла-Гранхи. Капитан сказал, что русло реки обмелело и дальнейший рейс отменяется. Таким образом, мы вынуждены были сойти на берег. Виннету еще до нас покинул борт судна и, вскочив в седло, скрылся в темноте за близлежащими домами.
Прямо на пристани работал комиссионер, и Олд Дэт немедленно обратился к нему с вопросом:
— Сэр, не скажете ли вы, когда сюда заходил последний пароход из Матагорды? И все ли пассажиры сошли здесь на берег?
— Вчера, в том же часу, что и сегодня. А на берег сошли все, потому что судно должно было отчалить только на следующее утро.
— Тогда не скажете ли вы, утром, когда пассажиры поднимались на палубу, вы уже сидели на причале?
— Ну конечно, сэр.
— В таком случае, может быть, вы поможете мне. Мы ищем двух наших приятелей, которые плыли на этом пароходе, а значит, останавливались здесь. Мы хотели бы знать, отплыли они утром или нет.
— Трудно сказать, сэр. Были еще сумерки, пассажиры спешили, толкались, да и всех не упомнишь, сэр. Мне кажется, уехали все, за исключением некоего Клинтона.
— Клинтона? Его-то мы и ищем. Прошу вас, подойдите поближе к свету. Мой друг покажет вам фотографию, а вы скажете, Клинтон это или нет.
Как мы и предполагали, комиссионер опознал Клинтона.
— А вам случайно не известно, где он остановился? — продолжал расспрашивать Олд Дэт.
— Не знаю в точности, но, кажется, в доме у сеньора Кортесио. По крайней мере, туда понесли его сундуки. Сеньер Кортесио — агент, занимающийся всякими торговыми делами, испанец по происхождению. Поговаривают, сейчас он тайно переправляет оружие в Мексику.
— Я полагаю, он джентльмен?
— Сэр, сегодня каждый корчит из себя джентльмена. даже если таскает седло на собственной спине.
Эта колкость, хоть и не особенно язвительная, была камешком в наш огород. Олд Дэт пропустил ее мимо ушей и с неизменной вежливостью задал следующий вопрос:
— А в ваших палестинах, где, как мне показалось, кроме вашего фонаря, нет другого света, существует какой-нибудь трактир или иное помещение, где путешественник мог бы заночевать, не опасаясь нападения людей или насекомых?
— Существует, но только один, а так как вы потеряли уйму времени на разговоры со мной, боюсь, что вас опередили другие пассажиры и заняли те несколько комнат, что трактирщик держит для приезжих.
— Мда., не слишком приятная новость, — посокрушался Олд Дэт, не принимая близко к сердцу очередную колкость. — А нельзя ли рассчитывать на гостеприимство в частном доме?
— Я не знаю вас, сэр, и не могу пригласить к себе — мой дом слишком тесен. Но я могу порекомендовать вам одного человека, который вас не прогонит на улицу, если вы, конечно, люди порядочные. Это кузнец, он переехал сюда с Миссури.
— Ну что ж, — ответил старик, — мы с приятелем не разбойники с большой дороги. Деньги у нас есть, и мы охотно заплатим, поэтому мне думается, что ваш знакомый рискнет приютить нас. Не скажете ли, как пройти к его дому?
— Денег он с вас не возьмет. Я бы сам вас провел, но у меня в порту еще кое-какие дела. А мистер Ланге — так зовут кузнеца — в это время еще сидит в трактире. Спросите о нем у трактирщика и скажите, что вас послал комиссионер. Идите прямо, а потом налево. В трактире еще горит свет, так что вы без труда его найдете.
Мы поблагодарили комиссионера за любезность, дав на чай, и пошли дальше с седлами за спиной. Свет в распахнутых окнах и шум, долетающий изнутри, безошибочно подсказывали нам, что мы приближаемся к трактиру. Над входом висело изображение диковинного зверя, напоминающего двуногую черепаху с крыльями, что, судя по надписи «У сокола», должно было представлять известную хищную птицу.
Переступив порог, мы оказались в прокуренной, хоть топор вешай, комнате. Видно, у посетителей были очень здоровые легкие, раз они не задыхались в густом и вонючем табачном дыму. Впрочем, о превосходном состоянии их легких можно было судить еще по тому, как громко они беседовали: каждый из них даже не разговаривал, а орал, не оставляя другим ни тени надежды на то, что утихомирится хотя бы на секунду и выслушает собеседника. Мы на несколько мгновений остановились у входа, ожидая, пока глаза привыкнут к дыму, и пытаясь различить людей и предметы в зале. Трактир состоял из двух помещений: большого — для завсегдатаев и меньшего — для заезжих и местных знаменитостей, что в Северной Америке было редкостью, ибо граждане свободной страны не признавали сословных и общественных различий.
В первом помещении свободных мест не было, и мы прошествовали во второе. Там нашлась пара стульев, которые мы немедленно а заняли, устроив в углу нашу поклажу. За тем же столом несколько мужчин потягивали пиво. Они окинули нас быстрыми изучающими взглядами, и нам показалось, что при нашем появлении мужчины перевели разговоры на другую тему. Двое из них были так похожи друг на друга, что всякому становилось ясно, что это отец и сын. Крупные, сильные, с выразительными чертами и огромными кулаками, эти люди всем своим видом сразу наводили на мысль, что занимаются они тяжелым физическим трудом. Их лица, излучавшие доброжелательность, разгорячились от напитков, а еще больше от возбуждения, словно они обсуждают нечто в высшей степени неприятное.
