— Хм, значит, не только возможно, но и весьма вероятно, что мы окажемся родственниками, — размышлял вслух темноволосый. — Кем был ваш отец?
— Оружейным мастером. И я тоже стал им.
— Все верно. Случай свел нас вместе, но не будем здесь задерживаться. Поехали, пока погода сносная. Еще наговоримся, когда будем на месте. Едемте, сэр, или кузен, если вам так нравится.
Они снова тронулись в путь. Вскоре долина стала такой узкой, что места между рекой и отвесными скалами не осталось. Это пространство почти не имело травяного покрова, хотя повсюду торчал кустарник, через который животные пробирались с большим трудом. Не отступи буря на время и продолжай тьма властвовать над долиной, продвижение по такому тесному коридору стало бы невозможным.
Прошло довольно много времени, прежде чем долина немного расширилась. Через полчаса езды она закончилась длинным, но узким каньоном, который вскоре вывел всадников к их цели — маленькой железнодорожной станции Фирвуд-Кэмп, названной так в честь высоких статных пихт, едва ли не подпиравших небесный свод. Именно здесь почти под прямым углом сходились две дороги. Одна из них — та, по которой ехали оба Тимпе, другая, похоже, должна была послужить трассой для будущей железной дороги. Место недаром назвали «кэмпом»: самый настоящий лагерь открылся взору путников, попавших в скалистое ущелье.
Прямо перед ними валялось множество огромных срубленных деревьев, стволы которых шли на доски, толстые ветви — на шпалы, а обрубки с сучьями — на дрова. Через реку был перекинут мост, не достроенный еще до конца, но достаточно крепкий, чтобы выдержать двух всадников. Неподалеку находилась лесопилка, которая, похоже, единственная управлялась тут со всей этой массой дерева. Чуть дальше в скале зияло темное пятно каменоломни, а слева тянулась вереница бараков, напоминающих большие сараи. Эти сооружения служили кровом для людей и хранилищами для припасов, оружия и всего необходимого.
Каждый барак именовался здесь не иначе как «шоп» 3, а один из них, довольно длинный и просторный, украшали четыре трубы, аляповато торчавшие из крыши. Освещенные в такое позднее время окна говорили о том, что это жилье строителей железной дороги. Оба приезжих смело направились прямо туда.
Издали уже доносился многоголосый гул, и по мере приближения к постройке воздух все гуще насыщается водочными парами. Всадники спешились и привязали лошадей к вбитым неподалеку от входа столбам, по всей видимости, для того и предназначенным. Они уже готовы были войти, как в дверях кто-то показался и, обернувшись, прокричал:
— Поезд сейчас будет здесь! Только отправлю его и вернусь. Может, новости какие привезут или газеты.
Повернув голову и увидев путников, человек машинально шагнул в сторону, чтобы лучше рассмотреть их в полосе света, падающего из дверей.
— Добрый вечер, сэр, — поздоровался светловолосый. — Мы насквозь промокли. Не найдется ли здесь места, где можно обсохнуть?
— Найдется, — прозвучало в ответ. — И не только обсохнуть, но и переночевать, если вы, конечно, не из тех, кого вообще на порог не пускают.
— Не беспокойтесь! — вмешался темноволосый. — Мы настоящие вестмены, джентльмены, которые не причинят вам никакого ущерба. За все, что получим, мы заплатим.
— Хм! Если ваша учтивость под стать вашему росту, могу с полной уверенностью утверждать: вы самые большие джентльмены на свете! Ну ладно, проходите, а там — налево, за перегородку. Скажете шопмену4, что инженер, то есть я, разрешил вам здесь остаться. Скоро увидимся!
Инженер удалился, а оба Тимпе сделали так, как он сказал. Внутри барак представлял собой длинное помещение, меньшая часть которого с левой стороны была отделена дощатой перегородкой высотой в человеческий рост. Там стояли на скорую руку сколоченные столы и лавки, вкопанные прямо в землю. Между ними и вдоль стен располагались общие нары, устланные сеном. Четыре очага, в которых едва попыхивал огонек, слабо освещали помещение. Ни ламп, ни свечей не было, а потому все люди и предметы в неверном свете огня приобретали странные, неестественные очертания.
В бараке находилось человек двести: кто сидел, кто просто лежал на нарах. Все они, как на подбор, были маленького роста, с желтыми лицами, длинными косичками, широкими скулами и раскосыми глазами, с нескрываемым удивлением взиравшими на карикатурно длинные фигуры вошедших.
— Тьфу, дьявол! — сплюнул темноволосый. — Китайцы! Можно было учуять снаружи. Идем быстрее за перегородку, может, там воздух будет почище!
Оба Тимпе скрылись за дощатой стенкой. В меньшем помещении стояло несколько сколоченных из досок столов, за которыми тоже сидели рабочие, но белые. Все они курили. Среди плотного табачного дыма вошедшие сумели различить их обветренные, закаленные непогодой лица, лица людей, знававших в своей жизни времена и получше, а здесь очутившихся потому, что на цивилизованном Востоке уже не могли показываться. Вся компания выпивала и громко беседовала, не церемонясь с выражениями. Их громкие голоса тотчас умолкли, когда показались два гостя. Любопытные, но не очень приветливые взгляды проводили пришельцев до самой стойки, о которую посреди бутылок и стаканов невозмутимо опирался шопмен.
— С железной дороги? — спросил он, небрежно кивнув на приветствие вошедших. — Работу ищете?
— Нет, сэр! — улыбнулся светловолосый. — У нас нет намерений отбивать заработок у сидящих здесь джентльменов. Мы вестмены, нам бы немного огонька, чтобы обсушиться. Инженер направил нас сюда.
— Платить есть чем? — прищурился шопмен, окидывая придирчивым взглядом фигуры вошедших.
— Конечно.
— Тогда получите все, что захотите, даже отдельную постель, вон там, за ящиками и бочками. Присаживайтесь за тот стол, что возле очага, тепла там хватит. А там, у второго очага, — место для начальства и больших господ.
— Значит, на больших господ мы не тянем?! Ну да ладно! Принесите нам стаканы, кипяток, сахар и ром. Надо бы и внутри разогреться!
Сев за указанный стол, поближе к огню, они получили все, что заказывали, и приготовили себе грог5. Белые рабочие, услышав, что вошедшие им вовсе не конкуренты, успокоились и вернулись к прерванному разговору.
По соседству, за столом для «начальства и больших господ», в одиночестве сидел молодой мужчина, которому на вид не было и тридцати. Одеждой он напоминал белого охотника, но к этой расе не принадлежал, о чем говорили цвет кожи и форма лица. Судя по всему, он был метисом, полукровкой, — из тех, кто от разных по цвету кожи родителей наследует их лучшие физические черты, но никогда не принадлежит ни к миру белых, ни к миру краснокожих и, к сожалению, часто является носителем дурных качеств. Его крепкое телосложение не мешало ему быть ловким, как пантера. Это чувствовалось во всем его облике, даже когда он неподвижно сидел. Взгляд его достаточно проницательных, темных глаз из-под опущенных век был взглядом хищника, выслеживающего добычу.
