— Простите, — извинился англичанин, — не знал.
— Черт, вы, наверное, один такой.
— Я ничего не слышал о местном санатории, — признался Уайльд.
Холидей закашлялся в платок.
— Говорят, есть и другие, не хуже. Сюда я приехал, поверив россказням, будто местный воздух на высоте десяти тысяч футов очень чистый. Так-то оно так, — скривился Холидей, — да вот только никто не удосужился предупредить: воздух здесь такой разреженный, что даже птицы не летают, а ходят по земле.
Уайльд кивнул и улыбнулся.
— Как-нибудь я украду у вас эту фразу.
— Дарю. Могу и заразой поделиться.
— Вы меня восхищаете, — сказал Уайльд и, достав из кармана тонкую сигару, закурил. — Как-нибудь обязательно напишу о вас пьесу.
— Для британского читателя? — спросил Холидей. — Хотите потратить впустую время и деньги — лучше приходите в «Монарх».
— Вы хозяин заведения?
— Владею им на паях.
— Тогда почему не назвать его «У Дока Холидея»? И сделать большую яркую вывеску?
— Моей смерти желают с полсотни человек, — ответил Холидей. — Зачем облегчать им задачу?
— А вы, — Уайльд подался к нему через стол, — правда совершили все убийства, что вам приписывают?
— Вряд ли.
— Не могу понять, — приглядевшись к Холидею, заметил Уайльд, — шутите вы или нет.
— Если верить слухам, — с улыбкой произнес Холидей, — то я в один день убил двух человек, которых разделяло пять штатов. Сплетники, поди, думают, что я разъезжаю по стране на Аристиде.
— Аристид? — переспросил Уайльд.
— Фаворит первого Кентуккийского дерби. Мой друг Бэт Мастерсон уверяет: скоро эти скачки прославятся.
— Бэт Мастерсон? Что стрелок может знать о скачках?
— Наш брат, мистер Уайльд, отстрелом людей себя не ограничивает. Я, например, дантист, Мастерсон — спортивный обозреватель, а Хардин готовится стать адвокатом. — Холидей насмешливо фыркнул. — Людей убивать он вряд ли перестанет, зато при нем всегда будет надежный юрист.
— А как насчет Билли Кида, о котором столько разговоров? — спросил Уайльд.
— Я, например, о нем не говорил.
— Нет-нет… Чем он еще занимается?
Холидей пожал плечами.
— Ему, я слышал, едва ли двадцать лет отроду. Вряд ли он успел обзавестись профессией.
— Вы имели в виду, что он успел только научиться убивать?
— Убийство можно считать профессией, если вам за него платят, — ответил Холидей. — Мне ни разу не заплатили ни пенни. Почти никто из нас не получал платы. Если убиваешь задаром — по доброй воле или по обстоятельствам, — то это уже не ремесло, а форма искусства.
— Или же хобби, — предположил Уайльд. — Вот вы, например, убиваете по обстоятельствам или охотно?
— Вас послушать, мистер Уайльд, так я ничем больше не занимаюсь, — ответил Холидей таким тоном, что Уайльд не понял: иронизирует собеседник, злится или просто отвечает на вопрос. — Я ведь еще сплю, ем и, бывает, успеваю вырвать зуб-другой. Скажу лишь, — сделав паузу, продолжил он, — что я ни разу не убил того, кто пули не заслуживал.
— Если ищете тех, кто заслуживает пули, пообщайтесь с мисс Энтони, — предложил Уайльд. — Вчера за ужином она призналась, что ей угрожают. Гневных писем в ее адрес хватило бы на небольшую книгу.
— Хотите верьте, мистер Уайльд, хотите — нет, однако большую часть жизни я конфликтов старался избегать. Впрочем, — помолчав, произнес Холидей, — мисс Энтони, скорее всего, сгущает краски.
— Ей правда угрожают, — убежденно произнес Уайльд. — Она показывала письма: по большей части составленные людьми неграмотными, но опасными.
— Если ей причинят вред или хотя бы покусятся на ее жизнь, у нас тут развернется вторая «Лисистрата», — улыбнулся Холидей.
— Вы знаете историю Лисистраты? — удивленно спросил Уайльд.
— Я получил классическое образование, мистер Уайльд, — ответил Холидей. — Я даже «Нигилистов» прочел.
— Серьезно? — воскликнул Уайльд, раздуваясь от гордости. — Что думаете о них?
— Мне показалось, что автор небезнадежен.
— Не… без… на… де… жен? — Уайльд спал с лица.
— Вы молоды, вам еще писать и писать, — сказал Холидей. — Я же — умирающий человек, которого трудно впечатлить.
— Жаль, что вы не доживете до того дня, когда Соединенные Штаты распространятся до самого Тихоокеанского побережья.
— Ни один из моих современников может не дожить до сего грандиозного события, — ответил Холидей. — Все зависит от Тома Эдисона.
— Томаса Алвы Эдисона? — уточнил Уайльд. — Изобретателя? — Холидей кивнул, и Уайльд спросил: — Он-то здесь при чем?
— Приехав в город, вы заметили электрическое освещение на улицах? — спросил Холидей. — Если вы прибыли дилижансом, то наверняка это был экипаж компании «Бант лайн», латунный пуленепробиваемый экипаж на двигателе Эдисона.
— Я приехал поездом, — ответил Уайльд, — а про уличное освещение знал. Знал, что Эдисон открыл контору — или точнее лабораторию — в Лидвилле. Однако какое это имеет отношение к продвижению на Запад?
— Территория Соединенных Штатов заканчивается у реки Миссисипи. Правительство и радо бы расширить границы страны, однако продвижение сдерживает магия индейских шаманов, особенно происки одной парочки — Римского Носа и Джеронимо. Да, по эту сторону Миссисипи есть городки и ранчо, но нас тут скорее терпят. Эдисон — наш величайший ум, и потому правительство платит ему за то, чтобы он исследовал магию и нашел средство противодействия ей.
— Он ведь еще год назад работал в Тумстоуне, да? — спросил Уайльд.
— Да. Он и сейчас туда время от времени мотается.
— Зато сейчас он в Лидвилле.
— Верно, — кивнул Холидей. — Серебряные шахты в Тумстоуне почти истощились, а сюда Эдисон привез новое изобретение, которое добывает серебро с такой скоростью, какую не развить и команде из десяти шахтеров.
— Вы тоже были в Тумстоуне год назад? — Холидей снова кивнул. — И вот вы тоже в Лидвилле, — Уайльд посмотрел на него, сдвинув брови к переносице. — Это не совпадение! — просияв, воскликнул он.
— Я не добываю серебро, а Эдисон не играет в карты.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Как вы догадались? — Холидей, закончив есть, встал из-за стола и положил рядом с тарелкой серебряный доллар. — Передайте официанту: сдачу он может оставить себе на чай.
— Думаю, чуть позже я загляну в «Монарх», — сказал Уайльд. — Хотелось бы увидеть вас в мирном деле. Может, даже спущу доллар-другой в фараон.
— Как пожелаете.
У двери Холидей застегнул пальто и вышел в прохладную колорадскую ночь. «Священная корова» располагалась на Третьей улице, в трех кварталах от салуна «Монарх», и он решил срезать полквартала — пройти переулком. Там его поджидала гигантская змея, футов десять в длину. Холидей сразу догадался, кто это, и потому терпеливо ждал, пока гад поднимется на хвосте и обернется воином апачей в одежде из оленьих шкур.
