— Благодарю, мистер! Но мне уже ничто не поможет. Можете дальше не продолжать.
— Хо! Есть у меня хорошая мысль. Но привязаны ли вы к своим людям настолько, что не пожелаете свободы, если они ее не получат?
— Ерунда! Каждый близок только самому себе. Каждый спасается в одиночку!
— Так, значит, мыслим мы одинаково. Скажите своим, чтобы делали вид, будто все еще страдают от ударов прикладом. Пусть, сидя на лошади, качаются во все стороны, пусть притворяются слабыми. Меня бы удивило, если бы этот лейтенант не сделал остановку, чтобы дать пленникам передохнуть. Я уверен, что при этом вам развяжут ноги. И тогда вы сможете, даже со связанными руками, быстро забраться на самую резвую лошадь и ускакать назад, где я уже буду вас поджидать. От неожиданности солдаты оцепенеют и бросятся в погоню не сразу. В этом и есть ваше преимущество. Если кто-то слишком приблизится к нам, у меня есть хорошее ружье…
Батлер ответил не сразу; он задумался и заговорил только после долгого размышления:
— Ваше предложение — единственное, что может помочь мне. Если я стану свободным, то горе всем этим Троицам и немцам! Будем держаться вместе, мастер Поллер.
На том разговор и закончился. Батлер почувствовал себя спокойнее и сразу же заснул. Надо еще добавить, что Сэм послал нескольких солдат под командованием сына вождя в лагерь искателей, чтобы забрать остававшихся там лошадей и их сторожей. Затея удалась без каких-либо проблем.
Едва забрезжил рассвет, лагерь проснулся. Сначала из привезенных кавалеристами запасов состряпали легкий завтрак, а потом лейтенант приказал готовить пленных к дороге. Их привязали к лошадям, а руки связали спереди, чтобы пленники могли держаться за повод. Пока шла эта подготовка, скаут крикнул Сэму:
— А со мной-то что будет? Я тоже должен лежать связанным, как и пленники?
— Нет, — ответил Хокенс — Я просто хотел обезопаситься от вас на ночь. Теперь можете ехать куда хотите.
— Так освободите меня!
— Только не надо торопиться, многоуважаемый мистер Поллер! Думаю, вы захотите нам отомстить и, возможно, будете нас преследовать. Чтобы вы не причинили нам вреда, я вынужден отобрать у вас оружие.
— Протестую! Это грабеж! Настоящее воровство!
— Тьфу! Называйте, как хотите, но по-другому не будет.
Поллера освободили от пут. Чертыхаясь и бранясь, он сел на лошадь и поскакал на запад, однако потом, отъехав на значительное расстояние, свернул в сторону Тусона.
Лейтенант попрощался с переселенцами, и его отряд вместе с пленниками направился на восток. Только теперь старый Сэм заметил отсутствие кантора. Собрались уже было его искать, как вдруг увидели его медленно возвращавшимся с западной стороны. Первое, что бросалось в глаза: кантор отчаянно жестикулировал. Как только пропавший оказался в лагере, Сэм тотчас накинулся на него:
— Где вас опять носит? Что вы там искали?
— Триумфальный марш, — ответил энтузиаст-музыкант, выглядевший очень взволнованным.
— Да вы с ума сошли?
— Как вам пришел в голову этот оскорбительный вопрос, достойный господин? Мы же победили, взяли врагов в плен, поэтому я и ушел, чтобы в одиночестве сочинить мелодию победного марша.
— Что за чепуха! Вы не должны были выходить за пределы лагеря! Это непростительная ошибка с вашей стороны!
— Ошибка? Позвольте! Апостол искусства не совершает ошибок, а вот скаут это сделал.
— Скаут? О чем вы?
— На меня нашло вдохновение, а этот человек вдруг подскакал ко мне и отобрал мое ружье. Он оставил мне только саблю — она была ему не нужна.
— Черт возьми! — вырвалось у Сэма. — Подумать только! Я выгнал этого парня безоружным, а вы выскочили из лагеря и передали ему свое оружие!
— Как так передал! Он отобрал у меня ружье, а в качестве платы дал две… две… Я даже не могу этого сказать.
— Нет, скажите! Я должен знать.
— По-немецки у меня это не получается. По латыни это называется colaphus.
— Что? Да ведь это же оплеуха! Вы, значит, получили от него две оплеухи?
— Еще какие! Фортиссимо!
— Наверное, это лучшее, что сделал в своей жизни этот прохвост.
— Прошу вас, достойный герр Хокенс! Композитор и апостол музыки, которому выдают две таких мощных затрещины …
— Вы их заслужили, да и еще пару в придачу — прервал его Сэм. — Придется не спускать с вас глаз. А сейчас готовьтесь к выступлению. Мы едем дальше!
Час спустя караван пришел в движение. Впереди скакал Сэм Хокенс, занявший место проводника.
Тем временем Батлер твердо решил последовать совету скаута, ибо не знал другого пути к свободе. Значит, придется изображать недомогание! Он рассказал об этом своим людям сразу же после пробуждения, но предупредил при этом, чтобы не начинали притворяться слишком рано, иначе это вызовет подозрение. И только когда проехали примерно половину пути, он с громким стоном схватился связанными руками за голову. Лейтенант заметил это и, естественно, поинтересовался причиной странного поведения пленника. В ответ он услышал, что вчерашний удар прикладом был слишком сильным и подействовал на мозг. Батлер становился все слабее и слабее; он стал раскачиваться в седле, задевая то кавалериста справа, то кавалериста слева, которым приходилось поддерживать его. Когда подобная слабость проявилась у еще нескольких пленных, офицер сжалился и приказал остановиться. Солдаты спешились и стали развязывать ножные ремни, которыми искатели были прикручены к лошадям. Батлера освободили первым; его сняли с лошади и осторожно положили на землю. Он казался самым слабым, а потому военные подумали, что ему не надо уделять много внимания, которого гораздо больше потребуют его люди. Именно на это и рассчитывал Батлер. Он приметил, что офицерская лошадь была самой лучшей. Она одна стояла в стороне, ибо лейтенант, естественно, тоже спешился. И вот в то время, когда кавалеристы совсем перестали обращать на Батлера внимание, тот внезапно вскочил, подбежал к лошади, забрался, несмотря на связанные руки, в седло, сумел чуть ли не зубами натянуть поводья и пулей помчался прочь — на запад. Именно в той стороне его ожидал скаут.
Все произошло очень быстро, ужас сковал движения кавалеристов, и беглец получил значительное преимущество, прежде чем прозвучал первый, исполненный гневом и удивлением крик.
— Стреляйте! Выбейте его из седла! Только не попадите в лошадь! — кричал обманутый офицер.
Все кинулись к лошадям, поскольку ружья были подвешены к седлам. Время оказалось упущенным. Хлопнуло несколько выстрелов, но пули пролетели выше, а вскоре беглец миновал зону поражения.
Остальные пленники, воспользовавшись паникой, частью разбежались, частью сумели ускакать на лошадях, от которых их еще не успели отвязать. Кавалеристы погнались за беглецами, и лишь пятеро или шестеро устремились за Батлером, но напрасно — слишком велико было его преимущество.
Вскоре преследователи потеряли бандита из виду и, чертыхаясь, вернулись назад. А Батлер неудержимо несся прочь, пока не заметил перед собой всадника; это был скаут, его новый союзник, радостно приветствовавший беглеца. Прежде всего они нашли надежное укрытие, и только на следующее утро, лелея месть, отправились по следам фургонов, опережавших их всего на один день.
Глава 5
Ранчо Форнера
На берегу маленькой речушки Сан-Карлос, притока Гилы, расположено ранчо, названное по фамилии его тогдашнего владельца Форнера. Этому американцу принадлежали обширные пастбища, хотя под пахотные земли годилась только узкая прибрежная полоска. Дом был невелик, но сложен из камней и обнесен крепкой стеной в два раза выше человеческого роста, в которой через равные промежутки были проделаны узкие бойницы. Здесь, в краях отдаленных и опасных, это было совсем не лишнее дело. Большой двор за стеной в случае опасности со стороны, например, индейцев мог вместить все поголовье скота.
Стояла лучшая летняя пора; степь покрылась плотной зеленой травой, на которой уютно чувствовали себя коровы и овцы; несколько дюжин лошадей паслись на свободе под зорким присмотром пастухов, которые не только исполняли свою мирную работу, но и резались друг с другом в карты. Широкие, выходившие к реке ворота были широко распахнуты, когда в них появился ранчеро, мускулистый и сильный мужчина. Он окинул острым, но удовлетворенным взглядом пасущиеся стада и приложил руку к глазам, вглядываясь вдаль. Внезапно его лицо приняло напряженное выражение; потом он резко повернулся и крикнул через двор:
