По-настоящему Вискарра боялся лишь толков и сплетен. Такое откровенное похищение недолго удастся держать в секрете. Рано или поздно просочатся какие-то слухи, и, уж конечно, такую скандальную историю сразу подхватят, раззвонят на всех перекрестках, весь город будет судачить. Но может случиться и кое-что похуже. Слухи могут выйти за пределы Сан-Ильдефонсо, докатиться до главной квартиры, дойти до ушей самого вице-короля! Вот этого и в самом деле боялся комендант.
Не то, чтобы двор вице-короля был в те времена образцом высокой нравственности. Нет, там отнеслись бы довольно снисходительно к любому проявлению деспотизма или разврата, лишь бы все делалось втихомолку. Однако на такой вот грабеж среди бела дня едва ли посмотрели бы сквозь пальцы, хотя бы из чисто политических соображений. Да, у Вискарры были все основания соблюдать осторожность. Он не верил, что проделку можно сохранить в тайне. Кто-нибудь из мошенников, которые помогут ему похитить девушку, в конце концов, пожалуй, еще предаст его. Правда, то будут его собственные солдаты, и случись что-нибудь, он расправится с ними по своему усмотрению, но что от этого изменится? Ведь это все равно, что запереть конюшню, когда конь уже украден.
И даже если они не предадут его, разве можно надеяться сохранить все в тайне? Прежде всего будет опасен ее разгневанный брат. Правда, сейчас он в отъезде, но зато существует еще и ревнивый поклонник, да и брат когда-нибудь вернется. Все поймут, что похищение – дело рук его, Вискарры. Его визит, приход сводни, похищение девушки – все это будет сопоставлено и все вместе отнесено на его счет. А у нее такой брат, да и жених тоже, что они не станут молчать о своих подозрениях. Можно бы и избавиться от обоих, но тогда придется идти напролом, а это слишком опасно.
Так рассуждал про себя Вискарра, то же он доказывал и капитану Робладо. И не потому, что хотел, чтобы капитан разубедил его, нет, но он надеялся, что вдвоем они додумаются до какого-то наименее рискованного средства, ибо цели своей он хотел добиться во что бы то ни стало.
И они нашли то, что искали. Мысль эта, конечно, пришла в голову капитану, который был куда более изобретателен и нагл. Со стуком поставив стакан на стол, он неожиданно воскликнул:
– Придумал, Вискарра! Ей-Богу, придумал!
– Да ну? Браво!
– Если угодно, можете забавляться с вашей красоткой двадцать четыре часа кряду, и самый злой сплетник ничего худого не заподозрит. По крайней мере, теперь вам нечего бояться. Черт возьми, какая счастливая мысль!.. Как раз то, что нужно!
– Да не томите же, капитан! Что вы надумали? Говорите скорее!
– Погодите, сперва выпью глоток вина. Хитро придумано! Не могу не выпить по этому поводу.
– Тогда пейте, пейте! – воскликнул обрадованный Вискарра, наливая вино; ему явно не терпелось услышать, что за счастливая мысль осенила его приятеля.
Робладо залпом осушил бокал и, подсев поближе к коменданту и понизив голос, подробно изложил ему свой новый план. Идея эта, видимо, очень понравилась Вискарре. Дослушав до конца, он крикнул: "Браво! " – и вскочил с таким видом, словно получил приятнейшую весть.
Радостно возбужденный, он несколько минут шагал из угла в угол, потом громко захохотал.
– Черт побери, да вы настоящий стратег! – воскликнул он. Сам Великий Конде[18] не додумался бы до такой стратегии! Пресвятая дева! Более мастерского хода и не придумаешь, и я обещаю вам, капитан, – исполнение не заставит себя ждать.
– А зачем откладывать? Почему не взяться за дело сейчас же?
– Верно... Давайте сейчас же и подготовимся к этому приятному маскараду.
И тут произошли события, которые, казалось, должны были бы помешать коменданту крепости и его капитану исполнить задуманное. По крайней мере, так можно было предположить. Не прошло и суток после описанного разговора, как в городе и во всей долине разнесся слух о нападении немирных индейцев. Говорили, что индейцы – были ли то апачи, юты или команчи, никто не знал, – показались недалеко от Сан-Ильдефонсо в полном боевом уборе.
Это, вне всякого сомнения, означало, что они могут напасть на любую часть поселения. Потом прошел новый слух, еще более серьезный: индейцы напали на нескольких пастухов на плоскогорье, совсем близко от города; пастухам удалось спастись, но собаки их были убиты, а отары овец угнаны в горы надежную крепость грабителей.
На сей раз вести были более определенные. Напали индейцы из племени юта, из отряда, который охотился к востоку от реки Пекос. Очевидно, перед тем как возвратиться домой, к верховьям Дель Норте, они решили совершить этот набег, суливший им немалые богатства. Пастухи ясно видели их и по боевой раскраске сразу узнали ютов.
Что на пастухов напали именно юты, было довольно правдоподобно. Совсем недавно они же совершили набег на поселения, расположенные в цветущей долине реки Таос. Юты прослышали о богатствах Сан-Ильдефонсо, вот почему они и напали. А команчи и апачи были в мире с Сан-Ильдефонсо и уже несколько лет ограничивались тем, что опустошали провинции Коагуила и Чиуауа. Жители Сан-Ильдефонсо не давали этим племенам никакого повода нарушить мир, да и индейцы ничем не обнаруживали каких-либо враждебных намерений.
В ночь после того, как похитили овец, был совершен более крупный грабеж. Это случилось уже в самом поселении. Со скотоводческой фермы, расположенной в нижнем конце долины, угнали большое стадо рогатого скота. Пастухи видели, как индейцы угоняют скот, но, испугавшись, были рады унести ноги и спрятались на ферме.
Не было совершено еще ни одного убийства, но лишь потому, что грабителям никто не сопротивлялся. И на дома индейцы еще не нападали. Быть может, то был лишь небольшой отряд, но как знать – к нему могут присоединиться другие, и тогда они, пожалуй, отважатся на более дерзкие и опасные действия.
И жителей долины и горожан охватило волнение. Всюду царил ужас. Те, кто жил в ранчо, стоявших на отлете, на ночь покидали свои жилища и искали приюта в городе или в крупных асиендах. С наступлением темноты ворота асиенд запирались, до самого утра по плоской крыше – асотее – расхаживали караульные. Великий страх объял жителей; он был особенно силен потому, что нападение индейцев оказалось полной неожиданностью – ведь долгое время с ними поддерживались хорошие отношения.
Неудивительно, что людьми овладела тревога. У них были все основания для этого. Они прекрасно знали, что жестокость диких воинов во время набега не знает предела: индейцы убивают всех мужчин, щадят одних только молодых женщин, но лишь для того, чтобы увести их с собою и превратить в жалких, несчастных пленниц. Жители Сан-Ильдефонсо хорошо знали все это – ведь в то самое время тысячи их землячек, навсегда потерянных для своих родных и друзей, томились в плену у диких индейцев. Неудивительно, что всюду царили смятение и ужас.
