Корнелиус вышел. Армстронг, проходя по коридору, видел, как он разговаривал с рыжебородым Эваном Роем и офицером 12-го драгунского полка капитаном Бюркэ. Причина их посещения была ясна, и Франк тут же понял, какого рода разговор происходил между ними.
«Итак, в конце концов, довольно плутовать. Жаль мне его. Несдобровать ему под пулей Мак Дайармида», — размышлял он про себя.
В зале Армстронг, к своему удивлению, застал Нетти Дашвуд за карточным столом, углубленную в партию виста. А сколько раз он слышал, как она, бывало, выражала свое отвращение к картам!
Со вздохом подсел он к мисс Брайтон, сидевшей одиноко у камина. Много бы он дал полгода тому назад за пять минут такой беседы с глазу на глаз! Она была все так же прекрасна, как и прежде, и любезна как никогда.
— Мак Дайармид, — сказала она, — во время обеда говорил мне о вас с увлечением.
Франк был очень тронут похвалой Дайармида, но ему было бы приятнее слышать это сообщение из уст другой.
А другая сидела как ни в чем не бывало за картами и, поглощенная ими, время от времени произносила:
— Три онёра… два левэ… партия наша!..
Пока мешали карты, она небрежно оглянулась через плечо и бросила равнодушный взгляд на бедного подпоручика.
Он был и удивлен и опечален, а, сообразив, покраснел, как ребенок. Не было сомнения: в этом взгляде выражалось… презрение, и только.
«Что я сделал? Чем заслужил такое обращение?» — спрашивал он себя с тоской.
В эту минуту судья подошел к своим гостям в сопровождении Джима Сент-Ора и Корнелиуса, явно расстроенного беседой. Что касается Мак Дайармида, то он, как и предупреждал, исчез через час после десерта.
На другой день Франк Армстронг не успел еще хорошенько проснуться и, лениво потягиваясь, вспоминал происшествия минувшего дня, как вдруг робкий стук в дверь вернул его к действительности.
— Войдите, — сказал он.
Это был слуга судьи Брэнтона.
— Какой-то господин находится внизу и желает вас видеть. Он, кажется, очень спешит и не стал слушать, когда я сказал ему, что вы еще почиваете. Вот его карточка.
«Капитан Бюркэ! — сказал про себя Армстронг, взглянув на карточку. — Что ему нужно от меня? Верно, какое-нибудь новое недоразумение между Мак Дайармидом и Ван Диком».
— Попросите капитана подождать пять минут, — сказал он слуге, — я оденусь и сойду вниз.
Когда Армстронг вошел в маленькую зеленую залу, он был поражен печальным выражением лица своего боевого товарища.
— Дурные вести, любезный Франк, — сказал тот. — Я являюсь вестником несчастья, и мне так трудно справиться с моей задачей, что в помощь себе и господину Брэнтону я и пригласил вас сюда.
Как раз при этих словах показался сам судья.
— Милостивый государь, — сказал капитан, делая шаг к нему навстречу, — мне предстоит печальный долг сообщить вам, что племянник ваш Корнелиус Ван Дик… умер в честном бою…
— Корнелиус?.. умер?.. Не может быть! — вскричал судья, ошеломленный, как будто он еще не вполне очнулся ото сна. — Еще в два часа ночи мы с ним сидели вместе за бутылкой вина!
— Тем не менее, это — печальная истина, — сказал капитан, глядя на часы. — Три четверти часа тому назад Корнелиус испустил дух на моих глазах, сраженный пулею, попавшей ему прямо в сердце; он пал на дуэли.
— Да полноте, вы смеетесь, — бормотал потерявшийся судья. — Корнелиус убит на дуэли?! Да разве дерутся когда-нибудь на дуэли те, у кого за душой полмиллиона долларов и совсем нет долгов… Могу вас уверить, сударь, что пуля, которая убьет Ван Дика, еще не отлита…
— Извините меня, что я настаиваю, — произнес капитан, сбитый с толку этим недоверием, — но я могу удостоверить, что сам лично был в качестве секунданта вашего племянника, и что он действительно убит наповал своим противником!
— Кто этот противник? — спросил судья, несколько поколебленный.
— Господин Мак Дайармид.
— Мак Дайармид! Возможно ли! Да ведь не далее как вчера он уверял меня в своей дружбе.
— Больше вы его уверений не услышите, так как он тоже скончался…
— Скончался! Мак Дайармид? Вы должны сознаться, что ваши известия очень сомнительного свойства! — вскричал судья на этот раз с искренним участием, явно тронутый за живое. — Ведь у меня с ним назначено свидание, деловое свидание… и… очень важное!..
— Он не явится на это свидание, потому что его, как и вашего племянника, я видел распростертым на снегу бездыханным трупом… Я могу в двух словах передать вам эту трагическую историю… У Мак Дайармида с Ван Диком была какая-то старинная ссора и вражда; подлинной причины я не знаю, да это меня и не касается. Когда товарищ приходит ко мне и говорит: «Я должен драться», — не в моих правилах спрашивать о причинах. Видимым поводом было публичное оскорбление — удар хлыстом в присутствии ста человек, — одним словом, такая обида, которая не может кончиться мировой. Ваш племянник просил меня быть его секундантом. И я, его бывший начальник, мог сделать только одно, — не правда ли? — исполнить его желание… Господин Мак Дайармид поручил войти со мной в переговоры своему родственнику Эвану Рою, шотландцу, по правде сказать — настоящему дикарю; впрочем, это меня не касается… Сегодня утром в восемь часов произошла встреча на реке… вон там, у поворота.
Капитан указал в окно на снежной равнине то место, где река огибает холм Брэнтонвиль, и продолжил:
— Условия дуэли были следующие: на шестиствольных револьверах, с пятнадцати шагов, первый выстрел по команде, остальные произвольно. Напрасно я старался сколько-нибудь смягчить эти суровые условия. Проклятый шотландец ни в чем не уступал. Я должен сознаться, что когда увидел этих двух людей, выделявшихся с поразительной отчетливостью на белом снегу своими черными фигурами и приближавшихся друг к другу, я понял, что бедный Ван Дик погиб. Несчастный провел ночь за бутылкой и едва стоял на ногах. Эван Рой подал сигнал. К моему крайнему изумлению, первый же выстрел Корнелиуса совершенно случайно (так как бедняга целиться не мог) поразил противника в живот, и Мак Дайармид как подкошенный свалился на снег. Корнелиус с поднятым пистолетом стоял, сам изумленный своей меткостью. Вместе с другим секундантом я бросился к раненому; тот с трудом приподнялся, оперся на левую руку и крикнул нам, имея на то полное право, чтобы мы не трогали его и оставили в покое. Медленно и спокойно он прицелился в неподвижно стоявшего Корнелиуса. Раздался выстрел, и Корнелиус упал ничком. «Поплывем вместе! Так-то справедливее!» — сказал Мак Дайармид. Ослабев от своего страшного усилия, он испустил последний вздох. Противник его был уже мертв. Люди с соседней станции, привлеченные выстрелами, прибежали и помогли нам поднять трупы… Враги лежат теперь рядом, бок о бок в железнодорожном сарае. Эван Рой повез роковое известие родным своего друга, а мне выпал жребий принести печальную новость вам.
